– Здравствуй, папочка! – Я с радостной улыбкой побежала навстречу.
Мой отец – самый могущественный маг Империи Эрессолд, и Нисси, да и прочие слуги, всегда робеют в его присутствии. Но только не я. Ведь папа меня очень любит, а потому я его совсем не боюсь. Даже когда вокруг стелется эта вот жутковатая черная дымка.
Пока я бежала, успела заметить, как Нисси поспешно поднимается с земли, придерживаясь за ствол дерева, – видать, с перепугу свалилась, и отодвигается в сторону, опасливо поглядывая на мутную дымку. Та пытается дотянуться до нее тонкими щупальцами, но тут же возвращается к ногам отца, подчиняясь его воле. Последние шаги я без страха сделала прямо по этому туманному мареву, чувствуя легкий ласковый холодок, щекочущий голые, исцарапанные и испачканные землей коленки.
Сильные руки отца подхватили меня, а я продолжала ослепительно улыбаться, но по строгому взгляду поняла, что совсем избежать наказания не удастся.
– Киса, да? – спросила я серьезно, будто еще совсем маленькая, и почувствовала, как в груди отца клокочет гнев вперемешку со страхом. «Он что, за меня так испугался?» – Папочка, киса хорошая. Она бы меня не тронула! – Мне уже восемь, но я знала, когда лорд Яррант сердится, то лучше притвориться малышкой, так папочка быстрее меня простит.
– Оэльрио, ты хоть понимаешь, насколько опасен арр’тхэллэ?
Так. Похоже, дела и правда плохи. Все еще Оэльрио. Не Элья и не Льяра – значит, отец на меня зол по-настоящему. Чернильная дымка продолжала струиться возле его ног. Черные длинные волосы едва заметно шевелились, будто живые. Я попыталась их успокоить мысленным посылом и встретилась с полным негодования взглядом отца. Да и нянюшка шажок за шажком продолжала отступать в надежде скрыться среди деревьев. Ха-ха.
– Ханиссия! – суровый окрик лорда Ярранта заставил бедную няню зажмуриться и непроизвольно пригнуться.
– М-милорд? – кажется она уже жалеет, что киса ее не съела. Или арр… арр’тхэллэ? Так назвал зверя отец?
– Ханиссия, почему вы ослушались приказа и вышли с юной леди за пределы поместья?
– Мы гуляли в саду, а потом Оэльрио пропала. Я бросилась на поиски и обнаружила ее только здесь. Не понимаю, как это случилось, милорд. Простите…
Нисси заламывала руки, на ее лице было такое искреннее раскаяние, что мне стало очень стыдно.
– Папочка, Нисси не виновата! Я попросила кустики, и они меня пропустили.
– Попросила кустики? – брови отца удивленно взлетели.
Вечер того же дня
– Сегодня я вновь был вынужден экстренно покинуть собрание во дворце, сработал амулет вызова, который я выдал Ханиссии. Хвала теням и Великой Матери за то, что я способен переместиться к дочери, где бы она ни находилась. И что ты думаешь? Я застаю эту негодницу рядом с реликтом! Да не с каким-нибудь. Самый настоящий арр’тхэллэ во плоти!
– Великая Мать! – не сдержался седой, длиннобородый старик в сером, до самых пят, балахоне, украшенном замысловатой изумрудной вязью по подолу и вороту. Он пристально посмотрел на меня яркими зелеными глазами.
Я спешно прекратила болтать ногами и баловаться с цветком в горшке, заставляя его то раскланиваться по моему мысленному приказу, то копировать движения нянюшки. Нисси, получившая выволочку от отца, сложив руки на животе и чопорно оттопырив губу, стояла у двери и намеренно не смотрела в мою сторону. «Все-таки обиделась», – подумала я, снова почувствовав легкий укол совести. Ханиссия – добрая и искренне меня любит. Она прощает мне все шалости и читает на ночь волшебные сказки. Нужно обязательно попросить у нее прощения…
Тем временем старик подошел ближе, и я почувствовала, как запахло сеном. Он присел передо мной на корточки, сухим мозолистым пальцем приподнял мой подбородок, поворачивая лицо к свету.
– Удивительно! Такая малышка… Глазки, что тунбергранс на второй день цветения. Реснички хлоп-хлоп, будто птичка-пчелка мель’саа над цветком кружится. Кожа, что лунный свет на созревающих плодах апэля…
– Друг мой, я ни слова не понял, как обычно…
– Я восхищаюсь красотой твоего ребенка. И как у такого, как ты, мог родиться этот цветочек?
– Оэльрио пошла в мать…
– И слава Великой! Дариа…
– Пицелиус, пожалуйста!
– Прости.
Зеленые, как весенняя трава, глаза вновь устремились на меня:
– Так как ты, говоришь, смогла выйти за защитный периметр?
– Кустики?
– Кустики, – усмехнувшись, подтвердил старик.