Полад вскинул светлые брови, сощурив в любопытстве холодно-синие глаза.
— Дык а почему нет, коли друг просит в кои-то веки.
— Вот и славно, — отстранился от стены Дарко, случайно напоровшись на пристальный взгляд Волота.
Младший княжич отвернулся, стиснув зубы, и, забрав у Полада с рук чару, поднял к устам, сделав пару глотков чуть горьковатой бражной медовухи, вернул опустевшую посудину обратно. В голове шумело, и питьё всё горячило кровь.
— Что-то тесно мне тут. Я пойду, — бросил небрежно он.
— Ступай, а я, пожалуй, останусь со своими людьми. Хоть отец твой и не очень-то рад моему прибытию, но добрый у князя Мстислава мёд, — хмыкнул он, развернулся и пошёл к столу.
Дарко фыркнул — друг совсем не изменился. Постояв некоторое время, он тоже развернулся и направился к выходу, оставляя шумные, пропитанную терпкими запахами палаты. На самом деле он смертельно устал, ещё не отдохнул с дороги после поездки к ведунье Бреславе, и лучше выспаться как следует перед отъездом в Елицы.
Повернув в тёмный переход, княжич едва не сбил с ног чернавку, да только та не поспешила отскочить, напротив, прильнула плотно, как тёплая волна к лодке, и тут же он ощутил на животе горячие ладони.
«Поджидала, знать», — скользнула и застыла догадка, как капля воска на свечи.
Голубые глаза сверкнули прохладно и томно, потухли в густой тени ресниц, пленили. Дыхание перехватило, когда руки девицы скользнули на пояс, забрались под подол рубахи, пробравшись к тесьме портов. Дарко понадобилось некоторое время, чтобы сбросить оцепенение и склониться к осмелевшей девице. Тут же отыскал в темноте губы, что оказались такими сладкими и мягкими, аж озноб прошёлся по телу, и Дарко с напористой жадностью впился в них, вдыхая кисло-сладкий запах, кажется, яблони, от которого он, вовсе потерял ум — слишком аромат был дразнящим, чтобы оттолкнуть девицу, слишком тесно она прижалась, чтобы воздержаться. Её ладонь легла на затвердевшее естество, чуть сжала бесстыдно. В глазах уж совсем потемнело, и Дарко пошатнулся, чувствуя, как кровь мгновенно сгустилась и комом упала в пах, он не сразу заметил, что стискивает и оглаживает плечи девицы в ответ. Губы девушки блаженно растянулись в улыбке, когда пальцы её скользнули вверх-вниз, выталкивая из дурманной головы всякие мысли. Вынести такое было невозможно, ощутил, как ласки быстро приводят его к слишком скорому удовлетворению.
Дарко одной рукой перехватил запястье распутницы, другой легонько сдавил шею, притягивая девку к себе теснее, так близко, что он ощутил жар её дыхания на своих губах, а под пальцами — бешено колотившуюся жилку. Когда бурлящее в венах вожделение спало, оставляя только клокот сердца, Дарко припомнил, что по воле Мирогоста последние полгода к женщинам он не прикасался.
«Клятый старик!» — выругался он про себя. Но данный перед богами обет нужно исполнять до срока, иначе какой он воин, коли млеет от одного касания девицы, как бесхребетный отрок.
— Принеси ещё мёда моему другу, — шепнул он прямо ей в губы.
Чернавка, в недоумении бегло посмотрела ему глаза, вдруг отвела взор — запоздало взял её стыд. Выпустив её, княжич отступил. Девица же бросилась прочь и уже скоро скрылась за тяжёлыми створками дверей.
Выдохнув с шумом, Дарко поправил пояс и ворот рубахи и пошёл к лестнице.
Шаги гулко отдавались о белокаменные стены и раскатывались по потолку, по пути Дарко никто больше не встретился, и он свободно поднялся в опочивальню. В покоях уже хлопотал Мирята, парень шестнадцати зим с пшеничными вихрами и узким бледным лицом, ловко поджигал светцы, успев натаскать и угли в чугунах, и воду для вечернего омовения. Дарко отослал Миряту от себя, пребывая в дурманном тумане. Тот, пригибая голову, подчинился велению княжича, бесшумно выскользнул за дверь. Оставшись один, Дарко, скинув с себя кафтан и умывшись большими пригоршнями прохладной воды, что принёс отрок, повалился на постель, устало прикрыл глаза. Голова кружилась так, будто его раскачивала в люльке усердная нянька. На теле всё ещё горели следы девичьих рук, а сладость губ сбивала всю горечь выпитой медовухи. И сквозь муть билась тревожная догадка. Странно, он не видел раньше эту чернавку в тереме. Княжич откровенно посетовал, что и имени не выспросил. Нужно быть настороже, всё же доверять Горяте и Венцеславу не стоит, да и не вызывали они никакого доверия, ведь верно после их появления в палатах в посад поползли разные слухи. Волот ищет поддержку у них больше, чем у собственного брата, и с каждым днём отношения становятся всё холоднее, будто между братьями пробежала чёрная кошка.