В последнее время вместе с притоком народа пришло много хлопот, и пока Дарко гонялся по всей окраине Дольны за ведуньей, немало князю тут задач перепало.
— Садись, — позволил он.
Дарко опустился в одно из массивных резных кресел, положив локти на стол, сцепил пальцы в замок, окинул внимательным взглядом Мстилава и перевёл его на Волота. Тот держался чуть отчуждённо, и Дарко не мог не заметить туманной пелены в его тёмных, как дёготь, глазах, припоминая, что вчера братец выглядел куда бодрее.
— Надеюсь, путь ты проделаешь не зря, — начал издалека Мстислав, отвлекая от раздумий.
— И я надеюсь, — ответил Дарко и тут же добавил: — Сложно будет забрать молодую девицу из семьи.
— Можно было бы сказать правду, всё как на духу, — подал голос Мирогост.
— Да, — согласился с волхвом отец. — Но только кто по доброй воле согласится тягаться с проклятием? Или забыл, что приключилось с теми, кто посмел нарушить границы Хозяина, — Мстислав последние слова подчеркнул с нажимом, но вздохнув устало, проговорил спокойнее: — Никакое злато не оплатит такое.
— Однако ещё никто не отказался от богатств, — вмешался Волот. — Думаю, что этого будет достаточно, чтобы договориться с любым человеком.
Перед Дарко со звоном грохнулся кожаный расшитый узел.
— Прикажешь отправиться с таким добром в дикие места? Верно, скорой смерти моей желаешь? — глянул на него Дарко, считая, что брат просто насмехается над ним, но тот был крайне серьёзен, ни доли насмешки в глазах.
Дарко прокашлялся.
— В таком случае, со мной едет Полад, — объявил он, хотя он поехал бы в любом случае.
Отец даже вытянулся, пальцы в перстнях его вздрогнули, но Дарко не позволил ему возразить.
— Он опытный воин, и ему я доверяю, — продолжил княжич, повернувшись к отцу, глядя прямо ему в глаза, выказывая твёрдую решимость.
Уже давно вырос и сам может решать, как ему поступать. От него не ускользнуло, как по лицу Мстислава прошла судорога, вспыхнула и тут же потухла смута, отец совладал со своими чувствами, уступил.
«Пусть устраивает опалу черни. С него довольно», — Дарко с раздражением отвёл от отца глаза, подхватывая увесистый ценный узелок, взвесил в руке — четверть пуда, не меньше. Так и казну недолго расточить, если каждой знахарке столько кунов отсыпать. Впрочем, ему безразлично. Он сильно устал от всего этого. Распахнув налатник, сунул плату подальше от глаз.
— Если всё сложится, вернусь к новолунью, — буркнул он.
Мирогост, что сидел всё это время в стороне, поднялся и прошёл к Дарко, сжимая дубовую палку в кулаке. И зачем она ему нужна? Старцем Мирогост не был — в расцвете сил, пусть у висков и простреливала прядями седина. Только умудрённые глубокими знаниями синие глаза делали его стариком. Он, сунув руку за длинный, в пол, балахон, достал из-за пазухи что-то, положил связку, оказалось, оберегов, на стол.
Повисла тишина. Мужчины долго смотрели на них, даже Волот на миг ожил, склонился, рассматривая железные и костяные подвески. На некоторых были начертаны руны, на других лунницы — обереги, дающие носительнице немалую женскую силу. Дарко они были все знакомы, ведь именно он забрал их у бабкиной помощницы и привёз сюда. Мирогост попросил их, чтобы выведать что-то о девках.
— Отдай это внучкам ведуньи Бреславы, они должны принадлежать им, — пояснил сухо волхв, знать больше неразузнал ничего важного.
Дарко быстро сгрёб со стола подвески, вложил их в глубокий потаённый карман, туда, где лежали куны, что дюже оттягивали кафтан, поднялся. Волот не отступил, и Дарко вблизи мог лучше рассмотреть брата. И не увидел ничего доброго, только черноту глаз и бледное, обросшее тёмной щетиной лицо.
— Спасибо, — сказал вдруг он грудным голосом.
Дарко долго посмотрел на Волота, не ожидав услышать от него какой-то благодарности, но ответить ему слов не выискал. Поклонившись отцу и Мирогосту, пошёл прочь.
Верно, не наладятся отношения меж ними, и как раньше, никогда не будет — это Дарко понимал отчётливо, а причину тому понять не мог.
Сборы в дорогу прошли быстро, уже к обеду готов был отъезжать. Не успел Дарко снарядиться, как прибежал Мерята, доложил о том, что Полад ожидает уж во дворе. Княжич спустился на площадку, где уже толпились у ворот гридни, прошёл через ряд белокаменных столбов под деревянными навесами. Вдохнул свежий, пропитанный запахом прогоркшей листвы воздух, и сделалось на душе куда отраднее, да после пасмурного дня небо золотилось разводами лёгких облаков, как грядами белой пены на синей глубине.