— Ладно, — она поёрзала, устраиваясь удобнее, а он опять со вздохом прижал её к себе.
— А вообще, вы отличаетесь чем-то от людей? В человеческом виде, я имею в виду.
— Есть немножко. Мы выносливей, как правило сильнее, меньше мёрзнем. Температура тела у нас выше. До тридцати девяти считается нормальным.
— Ничего себе… — она поёжилась и накрыла его ладонь своей.
Да, очень тёплая была у него рука.
— Со мной никогда не замерзнешь, — сообщил он ей на ухо, тихо так и интимно, словно о чём-то потаённом. — А представь, как сходили бы с ума лекари, если бы они в твоём мире лечили наших детишек?
— Да уж…
Она обернулась к нему, уткнулась носом в его плечо. Захотелось ощутить его запах, как ни странно. Он всякий раз твердит ей про запахи…
— Принюхиваешься? — тихонько, со смешком шепнул он. — И как тебе?
— Неплохо…
Его запах был тёплый, немного мускусный, мужской. И приятный — вдыхать его можно было сколько угодно. Никаких нот лосьона или туалетной воды, никакого застарелого пота, зато слабо ощущалось что-то травяное — шалфей, лимонная мята? Или это пахла одежда. Почти неуловимо.
— Запах не волчий… — это она неуверенно пошутила.
— Да? — и снова смешок. — Кстати, у меня и блох нет.
Она отстранилась, посмотрела — правильно, его глаза смеялись. Он веселился, Данир Саверин.
— Что это была за шутка тогда, про блох?
— Это бабушка щёлкала меня по носу, чтобы не заносило. И она же одобряла наше сближение. Это странно, как считаешь?
— Не знаю, — она пожала плечами, — у вас всё странно.
Он взял её за руку, за ту, на которой было кольцо, потёр его пальцем.
— Ты, когда ушла, должна была это кольцо снять. Точнее, тебе захотелось бы его снять. Возможно, ты его вообще потеряла бы или продала. Но ты не сняла, и не потеряла, и не продала. Это означает только, что ты моя жена. Ты осталась моей. Больше ничего.
Катя молча закатила глаза, Данир улыбнулся, спросил:
— Всё теперь?
— Нет, не всё! Ты пообещал, что через два месяца я буду дома. Что случится через два месяца? Почему ты готов так скоро со мной расстаться? — вот, она задала этот вопрос, важный и немного жуткий для неё.
— Я должен буду уйти, надолго, — он отвел взгляд, но ответил без запинки. — Ты ведь знаешь про проклятье. Я научился его обходить, но остаться с тобой не смогу. Ты вернешься домой, и у тебя будет всё, что только пожелаешь. Можешь прямо сейчас желать. Или подумай. Самолёт и виллу на Лазурном берегу? Счет в банке — это понятно. Только…
— Только?..
Они теперь смотрели в глаза друг другу, напряжённо, серьезно. Для Кати… странное дело, мир вдруг сместился и повернулся. И кто-то подкрутил настойки, немного добавив красок.
Ну почему же — вот так?..
— Мы проживём эти два месяца, не думая о том, что они закончатся, — серьёзно сказал Данир. — Не будем говорить о том, что будет после. Ты не станешь меня расспрашивать. Просто будем счастливы. Два месяца. И я мечтал поначалу, чтобы кроме нас двоих ничто тут не имело значения. Но здесь полно проблем, от которых мне некуда деться. Но это ничего.
Помять услужливо подсказала Кате: «Хозяин вернулся в Манш, и он обещал выкинуть прочь всех, кто сунется». И Турей жаловалась. Она тоже чего-то боится. Так что — сунутся, надо думать. И выкидывать придётся. И, между прочим, два месяца — это слишком мало, чтобы не думать об их быстротечности. Это просто невероятно мало!
— Ты окажешься дома через два месяца, клянусь чем угодно, — сказал Данир. Даже чуть раньше, к сожалению. Что, теперь ты согласна договариваться?
— И мы должны быть счастливы? Два месяца?
— Хотелось бы. Почему нет?
Надо было сказать ему, почему. Если он сам не понимает. И она не из тех, кто поверит, что кольцо, которое она не выбросила, действительно имеет какое-то серьёзное значение.
— Данир, мы не будем ни о чем договариваться. Кроме возвращения меня домой. И это не договор. Это ты пообещал, а я поверила. Понимаешь?
Его взгляд потух, похолодел.
— Хорошо. Только я всё равно пока не сдаюсь.
Ну конечно, он не понял.
А она вдруг подумала, что не желает отказываться от подарка, который ей предложили, ведь это может быть единственный раз в её жизни — даже если жизнь будет долгой. И этот подарок — не вилла. И тем более не самолёт. А в памяти всплыла строчка: «Жизнь — это миг, за него и держись…»
Вот, миг. А тут — целых два месяца.
— Данир Саверин, это я сдаюсь. Просто я не могу быть счастлива, если всё это время буду отрабатывать контракт. Так что не надо договоров.