Прежде всего надо сказать, что она была непревзойденной наездницей — никто не мог обогнать ее в диком галопе.
Мало того что она великолепно смотрелась на лошади, — одежда для верховой езды, сшитая ее собственными руками, несомненно, добавляла ей привлекательности.
Княжна шокировала старшее поколение тем, что часто ездила в мужском седле, в яркой ало-синей казачьей форме с серебряным патронташем.
Венчали ее костюм высокие сапоги и меховая шапка из белой лисы или соболя.
Не ведая страха, она выбирала самые причудливые горные тропинки, на которые боялись сворачивать даже опытные наездники.
Она оставляла далеко позади свой эскорт — профессиональные кавалеристы не всегда могли выдержать ее бешеный темп.
Как могло случиться, что у князя Милко, весьма консервативного человека, соблюдавшего традиции, родился ребенок, который пренебрегает общепринятыми правилами и своим темпераментом, казалось, способен перевернуть мир?
Возможно, причиной сего феномена явилось смешение русской и венгерской крови.
Разумеется, княжна не могла помнить свою мать-красавицу, почившую вечным сном, когда Илена была совсем маленькая.
Услышав заключение докторов, что шансов на выздоровление у отца нет, Илена, ни минуты не колеблясь, взяла в свои руки бразды правления.
Правительственные чиновники, поначалу решившие, будто легко смогут диктовать ей, что и как делать, вскоре вынуждены были признать — последнее слово всегда остается за ней; значит, придется следовать ее указаниям, раз нет возможности изменить их.
Весь кабинет министров во главе с премьером стремился поскорее выдать Илену замуж в надежде, что тогда отпадет необходимость общаться с женщиной, казавшейся государственным мужам странной и непредсказуемой, и ее место займет мужчина, с которым будет легче договориться.
Премьер-министр незамедлительно объявил всем близлежащим странам, что от них требуется.
В Зокалу потянулись самые храбрые князья из Боснии, Албании, Румынии, Греции...
Младшие сыновья, для которых восхождение на трон в своих государствах являлось несбыточной мечтой, расценивали возможность попытать счастья в одной из наиболее привлекательных земель Балканского полуострова и к тому же заполучить в жены красивейшую женщину как дар небес.
Однако у Илены были свои соображения на сей счет.
Она весело отказывала им и отправляла обратно, заверяя, что желает править единолично.
Такое поведение весьма озадачивало женихов, но те из них, кто не усматривал в отказе как оскорбления, предпринимали все новые попытки.
Князь Томилав был, пожалуй, настойчивее прочих.
К тому же он постоянно твердил, что действительно влюблен по гроб жизни.
— Ну почему вы не хотите выслушать меня, Илена, — взмолился он. — Выслушать и понять, что вопреки всем вашим доводам мы идеально подходим друг другу.
— Это вы так думаете!
— Но я люблю вас! Вы же знаете, я искренне люблю вас как женщину, и даже если б вы были крестьянкой, я продолжал бы любить вас.
— Если б я была крестьянкой, — съехидничала Илена, — вы попросили бы меня занять совсем другое место в вашей жизни!
— Но я все равно любил бы вас, я все равно желал бы сделать вас самой счастливой!
Нотка страсти проскользнула в голосе Томилава, и девушка инстинктивно отпрянула от молодого князя.
— Я не хочу любви! — категорично заявила она.
— Вы не хотите любви? — переспросил он. — Что вы имеете в виду, говоря это?
— Именно то, что и говорю. Любовь — это слезливая эмоция, до смешного преувеличенная поэтами.
— Вы сами не представляете, о чем говорите!
— К счастью, представляю, — вскинув голову, посмотрела на князя Илена. — Я слушала вас и еще дюжину мужчин, которые сообщали мне, как я ранила их сердца, но я знаю, в глубине души они сознают, что это не так, и вовсе не обязательно принимать их предложения, чтобы понять это.
— Вы ничего не знаете о любви, потому что слишком молоды, — не очень уверенно произнес князь Томилав.
Илена рассмеялась.
— Лучше скажите об этом себе. Я никогда ни в кого не влюблялась, потому что ни вы, ни другие мужчины, встречавшиеся на моем пути, не смогли заставить меня почувствовать хоть что-то, кроме невыносимой скуки, описывая те ощущения и чувства, которых я никогда не испытаю.
— А откуда вы знаете, что никогда не испытаете их?
— Потому что я не такая, как другие женщины. Я сотворена иначе.
Она помолчала немного и добавила: