Она опустила голову, чтобы Митрохин не видел ее слез.
— Не надо плакать, — мягко сказал Митрохин. — В жизни случаются ситуации, которые требуют… мужества. Почему же все-таки вы не согласны с приговором?
— Он… хороший человек.
— Возможно. Но это надо доказать, понимаете? Нужны факты! Я думал, они у вас есть.
Митрохин произнес эти слова с участием, поразившим Валю. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
«Что делать, что же делать?! — с отчаянием повторяла она про себя. — Видимо, этот человек действительно заинтересовался судьбой Володи. Наверное, он мог бы помочь ему. Мне надо убедить его, найти верные слова… Но ему нужны не слова, а факты… Факты!»
— Послушайте, Валентина Николаевна, — медленно произнес Митрохин, — не может же быть, чтобы вы совсем ничего не знали. Не верится, чтоб вы крикнули в суде просто так, ни на что не опираясь. Постарайтесь вспомнить. Скажите, вы видели Харламова в день… когда было совершено… Ну, в тот день?
«В тот день!..» Нет, Валя не видела Володю в тот день. Это была среда, ровно две недели назад. Он не пришел, как было условлено, к кинотеатру. Днем раньше они договорились, что Валя заранее возьмет билеты на девятичасовой сеанс. Шел «Развод по-итальянски», и билеты было трудно достать. Валя знала, что Володя попадет в город только вечером, после работы, купила билеты днем, а вечером, без двадцати девять уже стояла у входа в кинотеатр «Прогресс».
Накрапывал дождь.
У Вали то и дело спрашивали «лишний билетик», а Володя все не приходил.
Дождь усилился. Милиционер на перекрестке поднял воротник длинного, сразу ставшего блестящим плаща. Далекий, освещенный изнутри циферблат электрических часов, прикрытый пеленой дождя, теперь напоминал лунный диск. Было уже без пяти девять, но Валя все еще надеялась, что Володя придет. Очередной сеанс окончился. Выходившие из кино люди поднимали воротники пиджаков, плащей, прикрывали головы сумками, портфелями, газетами, шумно обсуждали картину. «Вот и верь бабам, — донесся до Вали мужской голос. — Он за нее на преступление, а она того матроса ногой щекотит, а? Ты видел, как она его ногой?..»
Валя продала билеты, когда сеанс уже начался, и потом еще некоторое время стояла у кинотеатра в надежде, что Володя все-таки придет.
В половине десятого она поняла, что он не придет. Домой пошла пешком, хотя на трамвае или автобусе могла бы доехать за пятнадцать минут, а ходу было минут сорок пять, не меньше. Но Вале не хотелось приходить домой рано, и, хотя дождь усилился, она замедляла шаг, стараясь подавить растущее чувство тревоги.
«Разумеется, — успокаивала себя Валя, — его могли задержать на работе, он мог поздно освободиться и решить, что к девяти все равно не доберется». Но чувство тревоги не проходило. Оно возникало каждый раз, когда Володя опаздывал. Она не тревожилась за него, только когда они были вместе.
Они часто бывали вместе. Почти каждый день. Из недели в неделю. Из месяца в месяц. Почти год.
Володя не появился и на следующий день, в четверг. Обычно они договаривались, что если встреча почему-нибудь не состоится, то они увидятся завтра. На этот раз они должны были встретиться в среду в девять у кино или в четверг в восемь у почты.
В четверг она ждала его до половины девятого.
В пятницу позвонила ему по автомату, хотя знала, что вызвать к телефону человека, работающего на линии, почти невозможно. В свое время Володя дал ей телефон диспетчера, но просил звонить разве что в крайнем случае.
Но ведь это и был крайний случай!
— Нету Харламова, — ответил диспетчер.
— Он на линии? — спросила Валя.
— Да нет, — усмехнулся диспетчер, — он свою линию уже перешел.
«Ну вот, — сказала она себе. — Вот это и случилось». Стараясь говорить как можно спокойнее, она спросила:
— С ним… что-нибудь произошло?
Диспетчер ответил, что Володя арестован.
Валя повесила трубку и долго не могла оторвать от нее руку.
Потом побежала в милицию. Ее направили к следователю.
— Нет, — ответила Валя Митрохину, — в тот день мы не встретились.
— А этого… Васина, вы знали?
Валя покачала головой.
— Но он, судя по всему, был другом Харламова. Иначе зачем бы Володя стал просить у него руль? Представьте себе, — Митрохин чуть придвинулся к Вале и поднял указательный палец, — едут в кабине грузовика два человека — шофер и сопровождающий. Первый раз видят друг друга. Ни с того ни с сего сопровождающий просит передать ему руль управления, а шофер покорно соглашается. Выглядит странно, правда? Может быть, Харламов в разговорах с вами когда-нибудь все же упоминал имя Васина?