Яркие точки осыпаются искрами.
— Теперь убери те, которые в пределах пятидесяти лиг от границы.
С одной стороны там накал эмоций выше, с другой — королевские полки его уравновешивают.
— А теперь те, что на побережье.
За отправкой кораблей наблюдают.
— И сами холмы… радиус дай миль десять.
Осталась широкая полоса. И городов — полторы сотни, меньше, чем было, но больше, чем можно прочесать.
— Я справлюсь, — упрямо повторил Крайт, вытягивая обе ладони к карте. Раненая рука слушалась с трудом, и Крайт несколько раз сжал и разжал пальцы, разгоняя кровь. Он начал раскачиваться, переваливаясь с ноги на ногу, пусть бы и смысла в этих движениях не было, но Крайт утверждал, что так ему легче сосредоточиться.
Мальчишка.
Но талантливый до безумия. И он такой не один. Вот только какой прок с таланта, если за спиной нет опоры рода? Один шанс — прибиться к чужому дому. И ведь прибивались, приживались как-то, подпитывая истоки родовых жил свежей кровью. Но сейчас чужаков особенно не любят.
Оттого и смотрят на Крайта искоса, а когда снисходят до того, чтобы заметить, дело заканчивается дракой. И бестолочь эта не понимает, что любая из них может последней оказаться. Его унижали. Калечили, наказывая за наглость, но оставляли в живых, понимая, перед кем придется отвечать за смерть. Только однажды кто-нибудь поддастся искушению.
Дичающих много.
Злых и зубастых — и того больше. А талантливых, чтобы по-настоящему, чтобы дар и умение — единицы.
Запереть его, что ли, пока не поумнеет?
Ладони Крайта скользили над картой, то расходясь, то смыкаясь над каменной грудой холмов, словно бы желая скрыть ее от глаз Виттара. И вновь размыкались, выворачивались, зачерпывая невидимые нити. Пальцы дергались, и уголки губ, причем левый полз вверх, а правый — опускался. Из носа ползла струйка крови, а заплывший глаз вдруг прорезался.
Виттар налил вина, добавил два куска сахара и щепоть корицы, размешал и нагрел.
И когда мальчишка — он действительно старался, выложившись до капли, не из страха, не из желания угодить, но потому, что мог — покачнулся и начал оседать, Виттар подхватил его.
Кресло стояло рядом.
— Райгрэ, я… — губы все еще дергались, и речь была нечленораздельна.
— Пей, — Виттар поднес к губам кубок.
Первый глоток Крайт не сумел удержать, вино потекло по губам, щекам, шее. Крайт попытался вытереться, но руки не слушались. Частичный паралич — нормальное явление, и оба знали, что он пройдет.
— Глотай, — вино приходилось вливать меж сведенных судорогой губ. И Виттар, честно говоря, опасался, что однажды его подопечный попросту подавится.
На этот раз обошлось.
— От холмов. Круги. Возмущения. На рассвете. Сильное — к побережью. Альяро.
Королева Мэб последней взошла на корабль. А с нею — свита. И каждый из них — сам по себе источник.
— Второе по силе — Крымш.
Городок в сорока лигах от холмов.
— Но по форме и характеру, — с каждым словом Крайт говорил все лучше, — похоже на отраженное эхо первого выброса. Почти полное соответствие контура в зеркальном преломлении.
Виттар кивнул, показывая, что понимает.
— Есть еще следы…
…которые для большинства королевских нюхачей затерялись бы в шуме первичного выброса, на что Мэб и рассчитывала.
— …вот, — Крайт взмахом руки нарисовал три десятка векторов. — Цвет соответствует яркости, но…
Мальчишка выглядел довольным.
— Если убрать те, где чувствуется след живого железа…
…которого в Одене не осталось…
-…то остается.
Пять точек. Города. Похожи друг на друга, как близнецы. Равноудалены от границы и побережья, от городов крупных, от военных гарнизонов. Население в пределах трех-пяти тысяч, преимущественно — люди. Впрочем, после лагерей и чисток, можно с уверенностью заявить — люди.
Три из пяти возникли на торговых путях. Один — близ карьеров, где добывали белую глину. И один — на болотах… все пятеро отличались преданностью Короне Лозы и Терний.
И вряд ли были счастливы поражению в войне.
В каждом из этих пяти городков пса убьют быстро и жестоко.
Но Оден был жив. Почему? И как долго продлится это везение? Виттар надеялся, что его хватит до прибытия поисковых отрядов. Он не собирался отвлекать королевских эмиссаров, у него имелись собственные люди.
Пять точек.
Пять контуров переноса. И родовой жилы хватит, если создавать узкие коридоры, ограниченные по времени существования. Часа три-четыре… мало.
Значит, цеплять якорь придется как можно ближе к городу.
В крайнем случае, всегда остается вариант возвращения стандартным способом.
— К утру я расчеты сделаю. И контуры набросаю. Останется только открыть…
К утру? Слишком долго, но торопить нельзя. Ошибка в расчетах грозит обвалом коридора или вообще каскад спровоцирует с взрывом в финале. Нет, свою работу Крайт сделает без понуканий.
— Райгрэ, — Крайт допил вино и привычно обнаглел. — Вы пойдете?
— Не знаю пока.
Его тянет отправиться по ту сторону хребта, не отпускает мысль, что именно Виттар поймает нужный след, он ведь брат, он почует, узнает, услышит по голосу крови, но… эмоциям не стоит поддаваться. Способностями Крайта Виттар не обладает.
Его задача в ином.
Кто-то должен отвести энергию жилы. И контролировать наполнение.
А потом? Ждать?
— Посмотрим. Если хватит сил, — мальчишка заслужил ответ.
— А я?
— А ты…
Не хотелось бы рисковать.
— Куда хочешь?
Крайт не глядя ткнул в карту, и из пяти огоньков остался один.
— Почему?
— Не знаю, — ответил он. — Просто… название смешное.
Он густо покраснел, стесняясь того, что выбор его обусловлен такой мелочью, неуместной в подобных обстоятельствах. Но… не все звуки разум слышит отчетливо.
И Виттар посмотрел на городок, раздумывая, что, возможно, имеет смысл возглавить именно этот отряд. В конце концов, стабилизированная жила в особом контроле не нуждается. А Виттар просто проверит, глядишь, на месте тот самый звук, который привлек внимание Крайта, пусть бы и не на уровне разума, но зазвучит яснее.
Глава 6. О войне и мире
Мироздание соизволило мне улыбнуться, что было довольно-таки подозрительно. Мой жизненный опыт подсказывал, что за каждой такой улыбкой следует хороший же пинок, и вместо того, чтобы радоваться жизни, я мысленно нащупывала пути к отступлению.
Уходить придется по воде: лесу я не настолько доверяю, точнее не доверяю совершенно. С него станется вывести на след собак, обычных, четвероногих, за которыми как правило идут всадники с арбалетами, копьями и желанием потешить душу хорошей травлей. И если одна я с легкость избавилась бы от такого сопровождения, то пес все осложнял.
Хорошая мишень. Большая. Неповоротливая…
Безопасная для охотничков.
Нет, может, конечно, повезет и все обойдется, но… уходить лучше по воде.
Она же подсказала путь.
Ручей не исчезал, но, наполняясь силой подземных родников, расширялся и превращался в полновесную речушку с топким илистым дном и неторопливым течением. Вода шептала о том, что дальше речушка разбивалась на рукава, поила землю-без-леса и пряталась под камнями. Там же, набравшись глубинного жара, выносила на поверхность мертвую бурую землю, горячую и едкую.
Полагаю, речь идет о серных источниках, которые, если я правильно помню, должны быть южнее. Почти по пути… сера воняет, и собаки будут бесполезны. Моему тоже придется нелегко, но тут уж потерпит как-нибудь.
Одно меня смущало — вода говорила, что до источников «далеко», а в ее понимании это означало от нескольких лиг до нескольких десятков лиг, которые придется преодолеть мало того, что пешком, так и по открытой местности.
Мироздание помалкивало, не спеша облегчить мне работу.
Оно и так было добро.
На топком берегу, под молодой порослью мучного ореха я и вправду выкопала полторы дюжины прошлогодних плодов, крупных, с мой кулак, в плотной осклизлой кожуре, которая на солнце быстро подсыхала и трескалась. А в силки попался заяц.