Главное, я научилась безразличию. Ко всему.
— Свадьба, о которой ты упомянул. Чья она?
Отец поджимает губы. Прошло несколько мгновений, прежде чем он снова заговорил.
— Когда оборотень и вампир стоят друг перед другом, всё, что они видят…
— Астру, — я опускаю взгляд на свой телефон, испытывая нетерпение. — Три минуты и сорок семь секунд…
— Они видят свадьбу между вампиром и Альфой, которая должна была принести мир, но обернулась смертью. Оборотни — животные, и ими всегда останутся, но мы находимся на грани вымирания, и нужно думать о благе большинства. Если мы позволим людям и оборотням сформировать альянс, который исключает нас, они могут полностью нас уничтожить…
— О, боже! — Внезапно до меня доходит, к какому безумному, нелепому финалу он ведёт, и я прикрываю глаза. — Ты же шутишь, да?
— Мизери.
— Нет, — я издаю смешок. — Ты… Отец, мы не можем выйти из этой войны с помощью брака. — Не знаю, почему я перешла на Язык, но это застаёт его врасплох. И, может быть, это к лучшему, может быть, ему это нужно. Минута, чтобы осмыслить это безумие. — Кто согласится на это?
Отец смотрит на меня так пристально, что я понимаю. Просто понимаю.
И я разражаюсь хохотом.
Я громко смеялась только с Сереной, а значит, с тех пор прошло больше месяца. Мой мозг чуть не задыхается, поражённый этими новомодными, загадочными звуками, которые издаёт мой голосовой аппарат. — Ты что, испорченной крови напился? Потому что ты спятил.
— Моя задача заботиться о благе большинства, а благо большинства заключается в процветании нашего народа, — его явно задела моя реакция, но я не могу сдержать смеха, клокочущего в моём горле. — Это была бы работа, Мизери. Компенсируемая.
Боже, это же… это так смешно. И безумно. — Никакая сумма денег не убедит меня выйти замуж за… Это десять миллиардов долларов?
— Нет.
— Ну, тогда никакая меньшая сумма не убедит меня выйти замуж за оборотня.
— Финансово ты будешь обеспечена на всю жизнь. Ты же знаешь, карманы Совета глубоки. И настоящего брака никто не ожидает. Вы будете супругами лишь на бумаге. Ты проведёшь на территории оборотней всего один год, что послужит сигналом того, что вампиры могут быть в безопасности с оборотнями…
— Вампиры не могут быть в безопасности с оборотнями, — я вскакиваю и начинаю ходить взад-перед перед ним, массируя висок. — Почему ты вообще просишь меня? Очевидно, я не твой первый вариант.
— Нет, — сухо ответил он. — И не второй. Совет единогласно решил, что нам нужно действовать, и несколько членов предложили своих родственников. Изначально дочь советника Эссена согласилась. Но она передумала…
— О, боже, — я перестала расхаживать. — Вы рассматриваете это как обмен Залогом?
— Конечно. И оборотни тоже. Альфа пришлёт к нам оборотня. Кого-то важного для него. Она будет с нами столько же, сколько ты с ним. Обеспечивая вашу взаимную безопасность.
Спятил. Полностью спятил.
Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Ну, я… — Считаю, что вы все там рехнулись, и кто бы ни пришёл на эту свадьбу, его растерзают, и ты ещё смеешь просить меня об этом, — …польщена, что ты обо мне вспомнил, но нет уж, уволь. Спасибо.
— Мизери.
Я подхожу к столу, чтобы взять телефон (осталась одна минута и тринадцать секунд), и на мгновение оказываюсь так близко к отцу, что чувствую ритм его крови в своих костях. Медленный, размеренный, до боли знакомый.
Сердцебиение, как отпечатки пальцев, — уникальное, неповторимое, самый простой способ отличить людей друг от друга. Сердцебиение отца было отпечатано на моей коже с того дня, как я родилась, когда он стал первым, кто взял меня на руки, первым, кто заботился обо мне, первым, кто узнал меня.
А потом он умыл руки.
— Нет, — говорю я. Ему. Себе.
— Смерть Роско — это возможность.
— Смерть Роско была убийством, — спокойно отмечаю я. — Руками того, за кого ты хочешь меня выдать.
— Знаешь, сколько детей-вампиров родилось в этом году на Юго-Западе?
— Мне всё равно.
— Меньше трех сотен. Если оборотни и люди объединятся, чтобы отобрать у нас земли, они уничтожат нас. Полностью. Благо большинства…