— … дело, на которое я уже пожертвовала, и никто не выражает мне особой благодарности, — я решительно встречаюсь с его взглядом. С решительностью сунула телефон в карман. — Я сделала достаточно. У меня есть своя жизнь, и я возвращаюсь к ней.
— Так ли это?
Я замерла, развернувшись лишь наполовину.
— Прости, что?
— Есть ли у тебя жизнь, Мизери? — Его слова сопровождаются пристальным, но осторожным взглядом, словно он надавливает на острие ножа, едва касающегося моей шеи.
«Мне нужно, чтобы тебя хоть что-то волновало, кроме меня, Мизери! Хоть что-то!»
Я отгоняю воспоминание и сглатываю.
— Удачи найти другую жертву.
— Ты чувствуешь себя чужой среди своих. Это могло бы вернуть тебе их расположение.
Волна гнева прокатилась по моему позвоночнику. — Пожалуй, я воздержусь, отец. По крайней мере, пока они сами не вернут себе моё, — я отхожу на несколько шагов назад, весело махнув рукой. — Я ухожу.
— Мои десять минут ещё не истекли, — мой телефон выбрал именно этот момент, чтобы запищать.
— Как вовремя, — я одарила его улыбкой. Если мои клыки его беспокоят, что ж, его проблемы. — Могу с уверенностью сказать, что никакое количество времени не изменит итога этого разговора.
— Мизери, — в его голосе появляется оттенок мольбы, что немного забавно.
Обидно, досадно. — Увидимся через… семь лет? Или когда ты решишь, что мир спасёт сетевой маркетинг от оборотней и вампиров, и попытаешься втюхать мне БАДы. Но попроси Ваню заехать за мной домой. Переписывать резюме нет никакого желания, — говорю я и поворачиваюсь, чтобы нащупать дверную ручку.
— Через семь лет другой возможности не будет, Мизери.
Я закатываю глаза и распахиваю дверь. — До свидания, отец.
— Морленд — первый Альфа, который…
Я хлопнула дверью, не удосужившись выйти из кабинета, и резко развернулась лицом к отцу. Сердце стучит медленно, словно ползёт, и тяжело громыхает в груди.
— Что ты только что сказал?
Он выпрямляется у стола, явно растерянный, но в его глазах появилась слабая надежда.
— Ни один другой Альфа…
— Имя. Ты назвал имя. Как…?
— Морленд? — повторяет он.
— Его полное имя! Как его зовут?
Глаза отца подозрительно сужаются, но через несколько секунд он произносит: — Лоу. Лоу Морленд.
Я посмотрела на пол, который, казалось, дрожал. Потом на потолок. Сделала несколько глубоких вдохов, каждый медленнее предыдущего, а затем дрожащей рукой провожу по волосам, хотя рука кажется тысячефунтовым грузом.
Интересно, не будет ли слишком простовато то голубое платье, которое я надевала на выпускной в колледже Серены, для межвидовой свадебной церемонии? Потому что, да.
Кажется, я выхожу замуж.
Глава 2
Раньше ему казалось, что глаза у всех вампиров выглядят одинаково. Кажется, он поторопился с выводами.
Наши дни
— Какое неудачное, унылое имя. Разве любящий родитель назвал бы своё дитя Мизери? (прим. пер.: имя главной героини переводится как «несчастье»)
Я не считаю себя чувствительной натурой. Мне, как правило, всё равно, если люди намекают, что я разочарование для семьи и всего вида. Но я прошу об одном: держите своё мнение подальше от меня.
И всё же я здесь. С губернатором Дэвенпортом. Опираюсь на локти, стоя на балконе, который выходит во внутренний двор, где я только что вышла замуж. Сдерживаю вздох, прежде чем объяснить:
— Совет.
— Прошу прощения?
Оценить уровень опьянения у людей всегда сложно, но я почти уверена, что губернатор не совсем трезв. — Вы спросили, кто дал мне имя. Это был Совет вампиров.
— Не ваши родители?
Я качаю головой. — Это происходит не так.
— А. А там… магические ритуалы? Жертвенные алтари? Провидцы?
До чего же люди эгоцентричны, раз считают, будто всё иное окутано тайной и сверхъестественным! Они лелеют свои мифы и легенды, где вампиры и оборотни — существа магии и преданий, способные накладывать проклятия и совершать мистические деяния. Они думают, что мы можем видеть будущее, летать, становиться невидимыми. Поскольку мы отличаемся от них, наше существование подчиняется потусторонним силам, а не просто биологии, как у них.
И, возможно, паре законов термодинамики.
Серена тоже такой была, когда мы только познакомились. «Значит, от распятия у тебя ожоги», — спросила она недели через две после того, как мы начали жить вместе. Дело в том, что мне так и не удалось убедить её, будто густая красная жидкость в моём холодильнике — всего лишь томатный сок.