– Преклоняюсь перед вашей выдержкой, мисс Линлей. – Он смотрел на нее сверху вниз, явно забавляясь. – Хочу надеяться, что ваш недюжинный здравый смысл поможет нам в понедельник обыграть вашего дядю. Очень на это рассчитываю.
– В понедельник? Ах да, конечно.
– Надеюсь, вы не забыли.
– Ну…
Забыла? Конечно, она забыла. Как можно было думать о будущем, когда настоящее состояло из одних загадок?
– Неужели вы без всякого сожаления собирались отдать меня на растерзание сэру Джасперу? – проговорил он укоризненно. – Не могу поверить в такое коварство.
– Не изображайте из себя беззащитного ягненка. Все равно никто вам не поверит.
– Ох, как трудно иметь дело с умной женщиной!
На ее лице выразилось такое удивление, что он тут же спросил:
– Вас удивило, что я назвал вас умной?
– Честно говоря, да, – откровенно призналась она. – Вы же сами недавно утверждали, что я и шагу не могу ступить без няньки.
Его взгляд смягчился.
– Ум не делает вас менее уязвимой, мисс. И учтите, такое удивительное сочетание ума и незащищенности может восприниматься некоторыми мужчинами как вызов.
Не слишком уверенная в том, что его слова следует истолковать как комплимент, Сара решила перевести разговор в более безобидное русло.
– Поэтому-то, сэр, я и ношу с собой пистолет.
Он ошеломленно посмотрел на нее:
– Уж не хотите ли вы сказать, что опять вооружены?
Она решительно потрясла сумочкой:
– Я застрелю первое же попавшееся на моем пути привидение.
После момента изумленной тишины он откинул голову и громко рассмеялся:
– Мисс Линлей, вы прелесть. Все обитающие здесь привидения должны трястись от ужаса.
Святой Боже! Прелесть! От удивления Сара чуть не споткнулась. Она собралась было пресечь подобную фамильярность, но невольно представила себе дрожащих от ужаса призраков и прыснула. Кажется, у него входит в привычку изумлять и шокировать ее, подумала она.
– Не волнуйтесь, сегодня мой пистолет вам не угрожает, – начала она, – хотя можно было бы ожидать, что ваши взгляды на женщин и оружие не так старомодны, как у дяди Джаспера.
Зубы у него сжались.
– Мои взгляды тут ни при чем, но советую вам не размахивать пистолетом в моем присутствии. Иными словами, я категорически запрещаю вам носить с собой эту штуку.
Теперь уже зубы сжались у Сары.
– Вы что, с ума сошли? – выдавила она наконец. – Единственный человек, имеющий право что-либо запретить мне, – это мой дядя, и уверяю вас, он…
– Или ваш муж, – прервал он, внимательно глядя на нее.
Сара замерла и уставилась на Рейвенсдена, стараясь понять, что он имеет в виду.
– Так как мужа у меня нет и я вовсе не собираюсь таковым обзаводиться, ваши слова не имеют смысла.
– Знаете, мисс Линлей, во время прошлой игры с вашим дядей, у меня состоялся с ним долгий разговор…
– Тогда неудивительно, что вы проиграли, – быстро проговорила она, не в силах вынести того, что явно надвигалось. – Шахматы требуют полной концентрации внимания.
– Да, конечно, – согласился он. – Но ваш дядя выглядел таким расстроенным, что я спросил, в чем дело, и он не стал скрывать от меня причины своей тревоги.
Девушка смотрела на него с таким неприкрытым ужасом и выглядела такой маленькой и беззащитной, что на мгновенье Ник заколебался. Но только на мгновенье. Он уже не мог остановиться. Так или иначе, ему необходимо было приучить ее к мысли о браке. Их браке.
– Сэр Джаспер сказал мне, – тихо и как можно более мягко продолжил он, – что ваше решение никогда не выходить замуж вызвано трагической смертью вашей сестры. Оно было принято, когда вам было только четырнадцать. Мисс Линлей, – он взял ее руку и нежно пожал, – я, как никто другой, хорошо знаю, как опрометчиво принимаются решения, когда ты юн и у тебя нет жизненного опыта. Но не думаете ли вы, что, отказываясь даже обсуждать тему брака, вы подрываете здоровье вашего дяди? Он очень обеспокоен вашим будущим.
– Дядя Джаспер никогда не станет принуждать меня к замужеству! Никогда! – Она с негодованием вырвала у него руку и отвернулась.
– Ну конечно, мы же не в средневековье, – нежно проговорил он. – Никто и не говорит о принуждении. – Чувствуя ее ужас и напряжение, он, поддавшись внезапному порыву, шагнул к ней и протянул руки. – Малышка, чего вы так боитесь?
Она отскочила, как будто его прикосновенье обожгло ее.
– Ничего! Я ничего не боюсь!
– Если это так, то вы должны понимать, что то, что случилось с вашей сестрой, не должно означать…
– Замолчите! – закричала она. – Замолчите! Какое ваше дело, выйду я замуж или нет. Я не позволю… Никогда не говорите со мной об этом. Никогда! Вы поняли? Никогда! – Голос у нее сорвался. Девушка круто развернулась и кинулась от него прочь.
Ник с отчаяньем ударил кулаком о камень. Господи, что он наделал! Какого же дурака свалял, затеяв этот разговор. Казалось вполне разумным обратиться к ее здравому смыслу – она очень обеспокоена здоровьем дяди. Кто же мог подумать, что давнее несчастье с сестрой все еще так живо в сознании Сары. Какого черта он не прекратил разговор, видя ее реакцию?
Рейвенсден прекрасно знал ответ. Он слишком хотел эту девушку, он не мог ждать. Каким-то образом нужно завоевать ее доверие. Может, все еще можно поправить? Он достаточно хорошо изучил Сару и понимал, что она постарается справиться с собой и, вернувшись, будет вести себя, будто ничего не случилось и обращаться к нему с вежливым безразличием, а попав наконец домой, придумает какой-нибудь благовидный предлог, чтобы отменить на понедельник игру в шахматы.
– Ну, это мы еще посмотрим, – процедил Ник сквозь зубы. Он приучит ее к мысли о супружестве. Все, что требуется, – это заставить ее понять, что ей нечего бояться. Но сначала ему нужно кое-что разъяснить. Он знал, что ее сестру кто-то соблазнил и бросил, а потом она умерла, может, даже покончила с собой. Все это было слишком неопределенно. Необходимо еще раз поговорить с сэром Джаспером, да и с леди Риббонхолл тоже.
Укрывшись за развалинами монастырской библиотеки, Сара остановилась, чувствуя себя совершенно обессиленной. Самые разноречивые чувства бушевали в ней, но, пожалуй, сильнее всего была боль оттого, что ее предали. Как мог дядя обсуждать свои опасения за ее будущее с Рейвенсденом? Как мог Рейвенсден говорить с ней на эту тему? Все ее счастливые надежды на дружбу с графом исчезли как по мановению волшебной палочки. Да и какие, собственно, основания у нее были надеяться на его дружбу?
Эта простая мысль не сделала ее счастливей. Ко всему прочему прибавилось еще и ощущение, что она поставила себя в глупое положение. Вот уже во второй раз она убегала от Рейвенсдена в растрепанных чувствах. И только потому, что он и дядя обсуждали вопрос о ее замужестве. Как будто простой разговор к чему-то ее обязывал. Сара прижала руки к пылающему лицу и в изнеможении облокотилась о разрушенную колонну. Как могла она так глупо себя вести? Рейвенсден прав, они не в средневековье. Если он или кто-либо другой попросят ее руки, единственное, что ей надо сделать, – это просто отказать.
Неужели забота и тактичность близких так избаловали ее, что она впадает в истерику при малейшем упоминании запрещенной темы? Если она не хочет считать себя полной неврастеничкой, то ей лучше взять себя в руки и вернуться. Перспектива была не из приятных. На какой-то миг она дрогнула, но потом выпрямилась и утерла слезы. Сначала она найдет всех остальных, легче встретиться с ним в компании.
Сара огляделась вокруг, стараясь сообразить, где находится. Много лет назад она уже гуляла здесь, но у нее остались самые смутные воспоминания. Колоннада окаймляла небольшую четырехугольную площадку, где некогда монахи переписывали свои рукописи. Низкое солнце отбрасывало ее тень на старинные плиты. Вечерело.
Девушка повернула голову, надеясь услышать голоса гуляющей компании. Прошло несколько секунд, и тут она заметила, что в нескольких метрах от ее тени легла чужая тень.