А потом через час одна из собак учуяла запах и привела полицейских к ножу, который Вольпо закопал в лесу. На лезвии были обнаружены не только следы крови, но и инициалы Вольпо. Это был стилет итальянского типа, идентифицированный как принадлежавший португальцу. К тому же несколько слуг из замка опознали этот стилет как собственность Вольпо.
Дальше все оказалось очень просто. Сперва слуга пытался отрицать свою вину, но потом не выдержал и признался в преступлении.
Пока главный инспектор записывал, Вольпо рассказал всю историю, добавив к ней свои личные мотивы убийства.
И вот наконец Шарлотта, бледная и молчаливая, узнала о злосчастном заговоре, который организовали Вивиан с португальцем, чтобы уничтожить ее. Записка, которую якобы написала Шарлотта, была написана самим Вольпо. Ей пересказали всю эту неблаговидную и мрачную историю.
— Я во всем признаюсь судье, — бормотал Вольпо, — но не дайте им повесить меня, миледи. Вы же такая добрая! Его светлость сошел с ума… совершенно обезумел от ярости. И я поклянусь, что он мучил вас, если вы только попросите их сохранить мне жизнь!
Однако Шарлотта закрыла лицо ладонями и молчала. Все это было слишком ужасно. Вольпо увели. Она осталась одна, и вскоре на нее снизошли какое-то великое спокойствие и умиротворение. На нее — и Клуни. Она испытывала чувство благодарности оттого, что наконец-то круг замкнулся. Замкнулся окончательно и бесповоротно. И не только потому, что она освободилась от Вивиана, но и потому, что теперь добрые имена — Доминика и ее — наконец-то будут восстановлены.
Завтра Вольпо станут судить за убийство хозяина. Зачитают его признание. А газеты осветят все печальные обстоятельства этого дела, и вскоре каждая живая душа в Лондоне узнает о том, что лорд Сен-Шевиот и Шарлотта Чейс ни в чем не повинны, а стали жертвами мести безумца и предательства слуги.
После ухода детективов Шарлотта долго сидела в полном одиночестве в своей гардеробной и размышляла, пытаясь привести в порядок свои чувства и поверить в то, что она действительно освободилась от зла и мучений.
Рядом с камином висела миниатюра, изображавшая мать Вивиана, когда она была еще девочкой с огромными сверкающими глазами, вьющимися волосами, ниспадающими на белоснежную грудь. Шарлотта пристально рассматривала миниатюру и невольно думала: «Элеонора будет выглядеть так в шестнадцать лет…» Шарлотта прошептала:
— Дорогая леди Чейс, моя единственная на свете мать, возможно, в своем духовно возвышенном мире ты уже приняла душу своего заблудшего сына. И, может, твои слезы и молитвы спасут его от вечного проклятия. Кто знает? Но я обещаю тебе, что Клуни, который ты так любила, никогда не будет в упадке и разрушении. Обещаю, что твои внучки будут учиться, смеяться и танцевать здесь. Старинный Титул угас, но твою доброту, твою нежность мы запомним навсегда. О Вивиан, несчастный безумец, нам надо научиться прощать!..
Кто-то постучал в дверь. Когда Шарлотта проговорила: «Войдите!» — комнату наполнила толпа слуг, возглавляемых миссис Макдугал. Они остановились. Миссис Снук, красная и взволнованная. Дворецкий, Люси, служанки… Другие знакомые лица. Они образовали вокруг Шарлотты небольшой кружок. И по очереди учтиво наклоняли головы и приседали. Затем миссис Макдугал со своим звучным шотландским произношением проговорила:
— Мы просим прощения, миледи, все мы пришли, чтобы выразить наши искренние соболезнования вашему горю и… гм! — Она прокашлялась. — …теперь нам известно о признании Вольпо, миледи. И мы все, как один, хотим выразить наше праведное негодование по поводу всех тех несчастий, которые выпали на долю нашей доброй и благочестивой хозяйки из-за злобных интриг.
И миссис Макдугал снова закашлялась. Слуги один за другим кивали Шарлотте и улыбались ей. Она сидела перед ними. Лицо ее было неестественно бледно, под усталыми глазами залегли темные круги. Казалось, все силы, вся энергия покинули ее. Она была очень тронута происходящим и не могла говорить. Ее глаза наполнились слезами. И наконец еле слышно она проговорила:
— Я благодарю вас… от всего сердца.
Они на цыпочках вышли из комнаты, словно не желая больше ее беспокоить.
— Это одно из самых приятных происшествий, которые когда-либо случались со мной, — прошептала Шарлотта сама себе.
Однако признания слуг, довольно неуклюжие, но искренние, говорившие о том, что теперь никто не сомневается, что ее имя непорочно, чисто, были только началом. За ними последовали учтивые письма понимания и сожалений, выдержанные в самых вежливых выражениях и намекающие на тайное сочувствие. Эти письма стекались в Клуни со всех концов Англии. Очень быстро были протянуты руки дружбы вдове лорда Чейса и новоявленному лорду Сен-Шевиоту. Ведь само появление из небытия этого барона было одним из самых романтичных и драматических событий, которых не происходило уже давно. История мальчика, усыновленного маркизом Энгсби, словно пожар, распространялась по всей стране.