— Вам надо быть веселой, иначе ребенок родится меланхоликом и будет таким же болезненным, как и вы, — выпалил Сен-Шевиот как-то вечером, когда приехал на несколько дней в замок. Сейчас он беспредельно радовался весенней погоде. Ясный апрель перешел в теплый нежный май. Лес стоял зеленый, а солнце все чаще освещало холмы и долины. — Как вам новые книги, которые я принес вам? Вы не находите их забавными? — сердито вопрошал он. — Я же говорил вам, что они занятны.
Она перелистывала страницы романов, угрюмо поглядывая на него, но была смиренна и послушна:
— Я стараюсь чаще смеяться, Дензил. Но это очень трудно, когда пребываешь в скверном расположении духа. Умоляю вас, перестаньте тревожиться о моем здоровье. Сейчас я чувствую себя превосходно, и доктор Босс сказал, что мне нечего бояться.
— Если он окажется не прав, я прострелю ему глотку, — пробормотал Дензил.
Она взглянула на него, ее прекрасные глаза горели презрением. До чего же он жесток и в любви и в ненависти!
Однажды вечером барон упомянул о картине Певерила, где были написаны ее руки.
— Наш юный гений становится дерзким. Он не просил моего разрешения подарить вам это. Однако как ему удалось так похоже написать ваши руки? Вы что, позировали ему… вы осмелились…
— Ведь он писал с меня большой портрет и запомнил их тогда. Он решил, что, подарив мне эту маленькую картину, тем самым выразит благодарность нам обоим.
— Не нравится мне это! — возразил Сен-Шевиот. — Пара рук… какая глупость!
— Наверное, они олицетворяют мгновение молитвы, но такие вещи вас совершенно не интересуют, — произнесла она с необычным для себя сарказмом.
Сен-Шевиот нахмурился и сердито посмотрел на нее. Она лежала на диванчике возле камина в маленькой гостиной, где они проводили время наедине. На ее плечи был наброшен кашемировый платок. Сен-Шевиоту показалось, что она выглядит не так болезненно, как обычно. Она сейчас чертовски красива, подумал он. Его бесконечно раздражало, что так и не удалось полностью сломить юную душу Флер.
— Что ж, раз вам угодна религия, то занимайтесь ею, леди Сен-Шевиот. Вы ведь слишком святая для меня. Не сомневаюсь, что ваша святость сделает вас прекрасной матерью.
Она промолчала. «Прекрасная мать, увы…» — с горечью подумала она. Несмотря на то, что роды приближались, она пока не почувствовала ни капли любви к ребенку Сен-Шевиота. Бедный нежеланный малыш! Конечно же, она будет добра к нему и, безусловно, постепенно полюбит. Ей оставалось ждать еще месяц, а затем все завершится. Она перестала жадно стремиться к смерти, поскольку понимала, что это грешная мысль, ибо если ребенок останется жить, а она умрет, то кто тогда станет ему матерью?
Сен-Шевиот раздраженно зашагал по комнате.
— Сегодня двадцать восьмое мая, — произнес он. — Босс сказал мне, что ребенок должен родиться до конца следующего месяца. И это хорошо, поскольку я надеюсь быть в Лондоне на коронации королевы.
Флер проявила совсем немного интереса к его словам. Но только внешне. Ибо ее всегда интересовали рассказы о молодой королеве Виктории. И она внимательно слушала Сен-Шевиота, когда тот начал обсуждать коронацию. Он сказал, что это будет одно из самых ярких и блистательных событий в истории страны. В посольство уже прибыл герцог Далмации, чрезвычайный посол Франции. В Европе соберутся все коронованные особы. Начинались празднества и пиры, каких раньше не знала столица.
— Говорят, что расходы на это событие достигнут около семидесяти тысяч фунтов, — продолжал он. — Сам же я заказал новый прекрасный костюм для этого случая.
И он стал описывать, сколько французской парчи ушло на его камзол и каким он будет. Рассказывая, он курил сигару и смаковал стаканчик послеобеденного бренди. Со стороны они сейчас могли казаться счастливой супружеской четой, печально подумала Флер. Сен-Шевиот был весел и добродушен. Но только некоторое время. Он скоро устал и собрался уходить. Его пригласил на ужин с карточной игрой один из его приятелей, сэр Эдмунд Фоллиат.