— Поздравляем вас, госпожа маркиза, — говорили они.
Доктор Суренн также принес свои поздравления новобрачным. Затем настала очередь Обри. Молодой секретарь все время чувствовал на себе холодный пристальный взгляд хозяина. И страстно молился про себя, чтобы Господь дал ему силы выдержать это мучительнейшее испытание. Но когда новоиспеченная маркиза де Шартелье протянула ему свою изящную, холеную руку, юноша затрепетал. Бедный Обри, дрожа от волнения, с отчаянием смотрел на Елену. На ней было белое простое платье, на плечи наброшена темная бархатная накидка, отороченная горностаевым мехом. По просьбе Люсьена она не надела для венчания обычный, по моде тех дней, чудовищный напудренный парик, и ее изумительные волосы золотистым потоком струились по обнаженным плечам. Лицо и шею покрывала прозрачная вуаль. Огромные черные глаза мерцали в полумраке, как алмазы, а на чуть подкрашенных губах блуждала еле заметная загадочная улыбка. Обри, годами наблюдавший за тем, как ее красота расцветала, никогда прежде не видел ее такой очаровательной и соблазнительной. Он подумал, что даже у давших обет целомудрия священников мысли сейчас очень далеки от четок и католических требников. Аромат духов, исходящий от нее, был настолько силен, что перебивал устойчивый запах церковных благовоний.
— Мои… поздравления… госпожа маркиза, — пробормотал он и коснулся губами кончиков ее пальцев.
И тут, к его крайнему изумлению, она крепко сжала его руки и прошептала:
— Глупый юноша, не надо этого несчастья во взоре. Позже я встречусь с тобой.
Его лицо смертельно побледнело. Страх и радость охватили его. Он не понимал значения ее слов и улыбки, которой она одарила его. Она встретится с ним позже. Боже всемогущий, что же это могло значить?
И, не смея взглянуть на маркизу, Обри поспешно вышел из часовни, чтобы подозвать карету, которая должна была отвезти новобрачных домой.
А позднее в небольшой, обогреваемой двумя каминами гостиной, залитой светом сотен свечей и пропахшей ароматом роз, новоиспеченные молодожены сидели друг против друга. Елена сняла вуаль. Люсьен с восхищением смотрел на нее.
— Я не уверен, что поступил правильно, сделав эту церемонию столь тихой и незаметной. Вы выглядите так очаровательно, дорогая. Мне бы хотелось, чтобы весь Лондон видел вас сегодня.
— А я предпочитаю все как есть, — с улыбкой промолвила она. — Вы поступили правильно.
— Итак, все кончено, — произнес он. — Мы достигли кульминационного момента, и мы, если можно так выразиться, на волне прилива. Вы носите мое имя и теперь хозяйка этого дома и Бастилии. Когда-нибудь, когда кончится война, я отвезу вас во Францию, в дом моих предков, в замок де Шартелье. Вам хотелось бы там побывать?
— Да, конечно, — кивнула она.
— Вы удовлетворены?
Она подошла к нему, с редким для нее волнением раскрыла объятия и тихо проговорила:
— Я снова хочу поблагодарить вас, Люсьен. Огромное спасибо. Если вспомнить, что мне пришлось пережить, произошедшее со мной сегодня означает намного больше, чем можно себе представить.
— Время покажет. Сейчас пока рано судить об этом. Я тоже бесконечно благодарен вам за достигнутый вами образец совершенства. Я могу гордиться своей женой, как никто другой.
— А я беспредельно горжусь моим супругом, — возвратила она комплимент.
— Вам придется извинить меня, дорогая, если я пораньше уйду к себе, — продолжал он. — Я немного устал, к тому же кашель донимает меня.
Она с тревогой посмотрела на него.
— Конечно, дорогой. Может, вам лучше удалиться прямо сейчас, Люсьен? Я могу поужинать и одна. Я, правда, очень рада, — добавила она, — что завтра мы вернемся в Брайтлинси. Там благоприятный климат для вашего здоровья.
— Ваша забота трогает меня, — тихо проговорил он. — Я тоже, со своей стороны, прилагаю все усилия, чтобы хорошо заботиться о вас. Вы ведь еще так молоды и полны страсти — нельзя требовать от вас, чтобы вы провели брачную ночь за книгой или бродя в одиночестве по пустому огромному дому. И я пригласил гостя. Я познакомился с ним в клубе и предложил отужинать с нами. Он, разумеется, ничего не знает о нашем сегодняшнем венчании. Я просто сказал, что хочу представить ему мою новую супругу. Пусть он потом расскажет обо всем в Лондоне. Это пробудит аппетит у тех, кто захочет познакомиться с вами. Кстати, он великолепный шахматист. Я подумал, что он мог бы сыграть партию со мной, а потом, когда я отправлюсь спать, составить компанию вам. Вы ведь без труда выигрываете у меня.
— О Люсьен, я не знаю, право, хочется ли мне играть в шахматы с незнакомым человеком, и именно в эту ночь! Мне бы хотелось побыть рядом с вами… — начала она, нахмурившись.
— Боже упаси! — воскликнул Люсьен и сухо рассмеялся. — Мне не нужна нянька… только сон, моя возлюбленная супруга. Уверяю вас, только сон. Ведь я всего-навсего усталый старик…
— Кого же вы пригласили? — спросила она.
— Ну, увидите… о, по-моему, я слышу, как во двор въехала карета.
Она пришла в некоторое замешательство от этих слов, однако подошла вместе с мужем к окну. Люсьен распахнул створки, и Елена поежилась от ворвавшегося в комнату холодного пронизывающего воздуха.
— Ради Бога, не стойте здесь, вам нельзя подставлять грудь под такой холод, Люсьен, — попросила она.
Он снова рассмеялся.
— А у меня, оказывается, на редкость рассудительная супруга. Какое новое и очаровательное открытие, — произнес он. — Ну как… вы видите нашего гостя?
Она молчала. Она смотрела на высокого, стройного, элегантно одетого мужчину, выходящего из собственного экипажа. В сиянии луны и в свете, льющемся из открытых дверей и от факелов в руках двух форейторов, его лицо было хорошо видно. Лицо такое знакомое и все же настолько чужое, что она смотрела на него, как на призрак. Ее щеки стали пепельно-серыми, дыхание перехватило. Рукою в драгоценных кольцах она схватилась за горло и отпрянула в глубину комнаты. С неимоверным трудом овладев собой, Фауна хриплым голосом ответила человеку, всего час назад ставшему ее мужем.
— Да это же Гарри Роддни! — выдохнула она.
Маркиз кивнул.
— Да. Совершенно верно. Вы узнали его. Он ведь не очень изменился?
Она облизнула пересохшие губы.
— Зачем вы пригласили его сюда?
— Чтобы отужинать с нами, дорогая. Разве это не превосходная идея?
— О… в ночь нашего венчания?!
— Эта ночь так же хороша для сладостного отмщения, как и любая другая.
— Понимаю, — прошептала она и добавила: — По крайней мере вы по праву носите данное вам прозвище, мой уважаемый супруг. Сатир. Да, да, вы демонстрируете этим поступком ваш сатанинский юмор, вы настоящий сатир!
Он пристально посмотрел на нее, затем подошел к огню, заложив руки за спину под накидкой.
— А вы, дорогая, демонстрируете поразительное самообладание. Вы, верно, удивились, увидев его. Но ведь вы не очень расстроены?
Она заколебалась. За короткий миг она решила, что Люсьен не заметил ее волнения и колебаний. И спокойно ответила:
— Да, я вовсе не расстроена. Это будет весьма забавное приключение в брачную ночь. Если не назвать его раблезианским.
— Я уверен, вы превосходно сыграете свою роль, — сказал маркиз, — гарантирую, эта ночь мало развлечет его.
Она наклонила голову, однако ногти ее хрупких пальцев впились в ладонь.
Маркиз добавил:
— Вы, разумеется, будете отрицать какую бы то ни было связь с девушкой, известной под именем Фауны, рабыни. Вы теперь Елена — дочь моего старого друга, который скончался в изгнании, здесь, в Англии.
Она кивнула. Волнение охватило ее, тем не менее она изо всех сил держала себя в руках. Румянец снова вернулся на ее лицо. Гарри. Гарри спустя долгих четыре года. О Боже, до чего же жесток замысел Люсьена! И как это похоже на него — поступить подобным образом. Однако ее протесты и отказ от идеи такого вечера сильно разочаровали бы Люсьена, особенно после всех его гигантских усилий научить ее в совершенстве владеть своими эмоциями. Кроме того, наверное, имеет смысл устроить и пережить подобное представление. Для этого в ее распоряжении имеются все виды оружия: образование, новый титул, положение в обществе и жгучая ненависть к Гарри. И неважно, что он будет говорить или делать. Она неуязвима! Да, в конечном итоге, это будет славным развлечением!