Люсьен подошел к ней и попытался прочесть то, что выражал ее взор, но ему не удалось это, лицо ее было непроницаемо. Он коснулся ее обнаженного холодного плеча.
— Вы сумеете с этим справиться, дорогая, или мне приказать Обри извиниться перед гостем и отменить визит?
Ей трудно было дышать. Прищурившись, она ответила:
— Нет, пусть войдет. Я встречусь с ним и получу огромное удовольствие.
Лакей распахнул двери и провозгласил:
— Сэр Гарри.
Он стремительно вошел в гостиную. Елена, держась прямо, с высоко поднятой головой приблизилась к гостю и протянула ему руку. Лицо ее ничего не выражало. Она изумилась, не увидев в его глазах ни намека на узнавание. Она увидела лишь еле скрываемое восхищение в его взгляде. Он склонился и поцеловал ей руку.
— Ваш покорный слуга, госпожа маркиза, — произнес он.
Затем он поклонился Люсьену, который наблюдал за происходящим с огромным интересом, забыв об усталости и кашле, получая циничное удовольствие от этого зрелища. Люсьен мысленно обратился к себе: «А у этого мальчика невероятная выдержка… или он еще не понял, кто перед ним? Интересно…»
Когда губы Гарри коснулись ее руки, Елена отдернула пальцы. Она испытывала смешанные чувства: жгучую ненависть к Гарри за то, что он когда-то проделал с ней, и страстное желание броситься к нему в объятия.
«Господи, милый Боже, — думала она, — это же Гарри, Гарри, после четырех бесконечных лет! Какая огромная, зияющая пропасть разделяет нас теперь, и, конечно, даже тонкий мостик невозможно перекинуть через нее!»
Она заметила, что он несколько изменился, повзрослел; складки возле губ стали суровее, чем прежде; в уголках глаз затаились морщинки. Но глаза остались такими же зелеными и сверкающими, а на лице сияла все та же задорная мальчишеская улыбка. Он был в завитом парике, как всегда, одет весьма изысканно, в темно-коричневый бархатный камзол с гофрированным воротничком кремового цвета. Однако за всей доброжелательностью и искренностью Гарри скрывалась черная тень предательства, тут же вспомнила она. Да, да, жестокое и мерзкое предательство совершил этот человек, посмев уничтожить, духовно убить женщину буквально спустя несколько часов после того, как целовал ее. Да, да, после своего поцелуя Иуды он вонзил тигриные когти в нежное, восхитительное тело и открытую душу.
Она сидела молча, пока лакей не принес вино. Гарри начал разговор:
— Весьма любезно с вашей стороны, милорд, пригласить меня. Я очень ценю оказанную мне честь ближе познакомиться с вами и вашей супругой в вашем доме.
— Мы просто в восторге, сэр, — ответствовал Люсьен своим невыразительным голосом. — Мы с женой весьма общительны и любим поразвлечься, правда, делаем это довольно редко. Завтра мы уезжаем в наш замок на побережье, но попытаемся «исправиться» и устроим прием в Лондоне весною.
Гарри изящно наклонил голову в сторону Елены и произнес:
— Конечно, для появления нового и такого очаровательного прибавления к дамскому обществу Лондон подходит намного больше.
Елена продолжала молчать, сжимая в руке прозрачный кружевной платочек. Итак, он хочет играть в ее игру или у него нет никаких ассоциаций, связанных с нею? Он не удивлен и не просит прощения за прошлое ни словом, ни взглядом. Он чудовищно хладнокровен и спокоен. Не может быть, чтобы он не узнал ее. А может, он боится маркиза?
Погруженная в свои мысли, она пристально разглядывала Гарри сквозь пушистые ресницы, которые он когда-то поэтично называл «шелковыми занавесками для двух звезд». Ее дыхание участилось. Люсьен извинился и сказал, что на некоторое время покинет их и вернется к ужину. Он повернулся к Гарри Роддни и произнес:
— Сегодня я не вполне здоров. Вам придется простить мое недомогание.
— Весьма сожалею, милорд, — ответствовал Гарри.
Люсьен посмотрел на жену. Она сидела, словно каменное изваяние. Затем внезапно поднялась и подошла к нему.
— Не покидайте нас, Люсьен, — прошептала она.
— Давайте-ка не портить вечер, — прошептал он в ответ с сардонической улыбкой.
— Но это же наш…
— Да… однако этот вечер ничем не отличается от остальных вечеров в нашей жизни, дорогая, — перебил он. — Не будем сентиментальными. Я вручил тебе меч, с помощью которого ты сумеешь поразить своих врагов. Вот и воспользуйся им… — С этими словами он склонился над ее рукой и многозначительно коснулся губами обручального кольца.
Когда маркиз удалился, она успокоилась. Она поняла, что Люсьен не собирается возвращаться — позже передаст, что скверно себя чувствует.
Похоже, недомогание оказалось правдой. Она никогда еще не видела, чтобы аскетическое лицо Люсьена выглядело таким изможденным. И она страшно испугалась за него, несмотря на то, что, превосходно зная маркиза, не могла смириться с его дьявольским нравом, который заставлял его совершать самые неожиданные поступки — например, как сейчас: терзать их яростью уже бессильной страсти.
И вправду, такая брачная ночь показалась бы странной любой женщине. Ночь не с женихом, а с гостем — напоминанием о жгучей страсти. Да еще где-то по огромному дому бродит безумно влюбленный в нее Обри, взволнованный ее кокетством и словами, произнесенными ею в часовне. Давали ль они хоть какую-то надежду Обри? Возможно, что и так. Ведь ее вдохновили на эти слова насмешки маркиза, который непрестанно советовал ей завести любовника.
Но больше всего Елену смущал предстоящий ужин наедине с Гарри Роддни в небольшой восьмиугольной раззолоченной столовой, в которой они часто ужинали вдвоем с Люсьеном. Эту комнату отделывал знаменитый декоратор, разрисовавший потолок и оклеивший стены яркими блестящими китайскими обоями. Позолоченные стулья были обиты алым и белым штофом, а стол овальной формы инкрустирован золотом и покрыт красночерным лаком. В позолоченных канделябрах на стенах и на столе горели свечи. Эту очаровательную интимную комнатку Елена всегда предпочитала огромной обеденной зале, годной скорее для роскошных приемов, которые они с Люсьеном в свое время будут здесь устраивать.
Уже был подан изысканный ужин — черепаховый суп, осетровая икра, жареные перепела, оленина — из запасов самого принца в Виндзоре. Пирожные, конфеты, сливочный торт, фрукты и орехи. Торт был самой причудливой формы, и испек его француз — личный кондитер маркиза, который и раньше готовил для него, еще когда Люсьен жил на родине.
В конце ужина Гарри признался, что редко ел что-либо восхитительнее и никогда не пил столь великолепных вин. Однако он обратил внимание не только на прекрасное угощение. Вначале он был несколько удивлен, что маркиз принес свои извинения, сославшись на недомогание, в связи с чем вынужден остаться в постели. Разумеется, Гарри взволновало то обстоятельство, что он оказался наедине с такой обаятельной и красивой женщиной. Он старался быть галантным и обходительным, чувствуя, что эта женщина все больше нравится ему. С тех пор как он вместе с Джеймсом Уилберсоном поселился в Дели, а позднее — и дома, в Англии, у него было несколько успешных любовных приключений с очаровательными, милыми женщинами. Общество красавиц всегда действовало на него опьяняюще. В юности он был из тех мужчин, для которых постоянно давать и получать любовь — жизненная необходимость. Но теперь Гарри редко увлекался. Его больше занимали дела могущественной, богатейшей компании, в которой он с помощью Джеймса Уилберсона стал управляющим.
Гарри даже удивлялся, с каким энтузиазмом этот расчетливый джентльмен учил его, в результате чего теперь он занимает столь высокий пост. Унаследовав состояние дяди, он не оставил Ост-Индской компании, хотя знал, что может теперь тратить еще больше денег и вести беспечный образ жизни, однако ему нравилась его работа. В азартные игры он играл крайне осторожно и пока еще не нашел женщины, которая понравилась бы ему настолько, чтобы серьезно увлечь его.
Порой в сознании Гарри мелькало воспоминание о туманном прошлом, но тут же убегало от него. Он ничего не мог вспомнить о прошлой жизни, кроме нескольких случаев из детства. Это помнилось ему гораздо отчетливее, чем события недавнего времени. Хотя он мог появиться в клубе, куда часто захаживал раньше, мог почувствовать себя там в знакомой обстановке, мог найти туда дорогу. Он сообразил, что был знаком с Красавчиком Браммелем, когда этот нарядный красавец с чувством пожал ему руку, похлопав по плечу, и произнес: «По-моему, Гарри, вы должны помнить меня, дружище. Всмотритесь получше».