— Тогда нам надо как можно скорее отправляться в путь, — сделал вывод Коннал, решив не напоминать о том, что их брак должен был послужить той же цели — ограничить права принца.
Шинид кивнула. И вдруг по спине ее прокатился страх, нее перехватило дыхание. Она резко вскочила со стула, а цари тут же поднялись с мест, застыв в тревожном ожидании. Шинид махнула рукой, призывая их к спокойствию, и извинившись, направилась к лестнице. Коннал догнал ее и пошел рядом.
— Я проверю кладовые, позабочусь о припасах, чтобы хватило их на время пути.
— Шинид, посмотри на меня. — Она повиновалась, и он увидел страх в ее глазах. — Я могу задержаться, если надо.
Она вскинула голову.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы ты тут задерживался, Пендрагон. Я жила без тебя и прекрасно справлялась. Так будет и впредь.
— Черт побери, ты слишком независима.
Шинид приподняла бровь.
— Слишком для женщины, но не для мужчины?
Он окинул Шинид взглядом, и на нее словно пахнуло жаром, и сердце учащенно забилось.
— На мужчину ты совсем не похожа, — ухмыльнулся он. Шинид упрямо поджала губы, взгляд ее синих глаз обжигал холодом.
— Но я должна уметь быть мужественной.
— Тебе ни к чему брать на себя роль мужчины, Шинид. Теперь в этом нет необходимости. Оставайся женщиной, а остальное я возьму на себя.
«Ах, как все замечательно! Пришел мужчина, и все стало хорошо», — с горечью подумала Шинид. Он что, считает, будто оттого, что он носит штаны, а не платье, он сильно от нее отличается? Он по-прежнему мыслит как англичанин.
— Я не играю, Пендрагон. И не примеряю на себя чужие роли. Я так живу. Я выполняю свой долг, только и всего. — Она слегка сдвинула брови. — Ты желаешь завладеть моим телом, и это мешает тебе мыслить ясно.
Коннал отступил на шаг.
— Ты думаешь, я этого не понимаю? Я не боюсь тебя, но мне и не льстит твое внимание. Ибо оно продиктовано лишь инстинктом.
Коннал не чувствовал себя оскорбленным, поскольку она говорила правду и ему нечего было возразить.
— Но ведь это естественно. Ты…
— Я знаю, что я такое! А вот что такое ты? В тебе я совсем не уверена.
— О чем ты?
— Ты ирландец, наследник прославленного рода. — При этих словах он плотнее сжал губы. — Но ты думаешь, что женщина должна принадлежать тебе лишь потому, что этого хочет король. Ты думаешь, что она слабее тебя и не способна править, потому что англичанки этим не занимаются. — Шинид приподняла бровь, ожидая, что он станет ей возражать. Но он молчал. — Мое чувство долга не слабее твоего и даже сильнее, ибо я принадлежу к слабому полу.
— Никто не сомневается в твоем чувстве долга, Шинид. Да у меня есть приказ короля, который я должен выполнять. Я здесь, чтобы помочь тебе, Шинид. Помочь!
— Подумай, — устало, вздохнув, сказала она, — что тебе предстоит. Встретиться с теми, с кем ты вместе рос, на поле битвы? С теми, кто поклялся следовать за тобой как за своим командиром? — Она посмотрела на него в упор. — С кем ты будешь воевать?
— Ты несправедлива ко мне.
— В самом деле? Тогда не подвергай сомнению мои мотивы. Ирландии принадлежит мое сердце, и Ирландию я буду защищать, Пендрагон. Я — вся здесь, а твоя душа рассечена на две половины. Выбирай.
— Я не могу! — простонал он.
— Тогда не говори мне, что я должна принять твою сторону. Я не знаю, как ты поступишь в случае опасности.
Она повернулась к нему спиной и стала подниматься по лестнице.
Коннал потер ладонями щеки и пнул ногой корзину, стоявшую у нижней ступеньки. Слуги разбежались, беседа за столом замерла.
— Коннал! — позвал его Гейлерон.
— Чего тебе?
— Вижу, в разговоре с дамой ты не преуспел.
— Она упряма и не желает принимать мою помощь.
— А с чего бы ей ее принимать?
Коннал впился в Гейлерона взглядом. Тот только пожал плечами:
— У нее все прекрасно складывалось и без тебя, зачем ей что-то менять? Только не говори, что король приказал вам пожениться, — это ничего не изменит.
Коннал сложил на груди руки, ожидая продолжения. Запас советов у Гейлерона был воистину неисчерпаем.
— Королю Ричарду все равно, кто правит, лишь бы был порядок. А что ты еще можешь ей предложить, кроме рыцарей и вассалов?
— Я не бедняк, Гейлерон, если ты это имеешь в виду. Но как бы там ни было, мы должны стать мужем и женой, и она должна мне уступить.
— Уступить тебе власть? — Гейлерон в сомнении покачал головой. — Разве есть у вас опыт, милорд, чтобы держать под контролем сразу несколько кланов? И хозяйничать на таком огромном пространстве?
Коннал зло прищурился. Гейлерон отвернулся, забавляясь беспомощностью своего друга.
— Отец мой приехал в Ирландию, чтобы жениться на дочери вождя. Откуда ему было знать, что слово «вождь» тут женского рода?.. Сородичи невесты не желали переходить под власть англичанина, и им было все равно, кто отдал такой приказ. Вот он и пошел на компромисс. Она стала главой клана, а он — ее правой рукой.
Коннал усмехнулся и потер затылок.
— Интересно было бы посмотреть, как они там правили!..
— Я был тогда пятилетним ребенком, так что я, сам понимаешь, не разбирался в этих делах, но позже мои сородичи много чего порассказали об их ссорах и спорах, которые разрешались миром — где бы ты думал? — в супружеской спальне. — Коннал улыбнулся. — В браке жизнь обоих круто изменилась, — вздохнул он. Помолчав, он продолжил: — Шинид не хочет идти на компромисс, вот в чем дело. Она говорит «нет», и все. Она говорит: «Ирландия не нуждается ни в тебе, ни во мне, ни в ком». Она говорит это со страстной убежденностью волчицы-матери, которая скорее умрет, чем подпустит врага к норе с волчатами.
Тогда Гейлерон привстал на цыпочки и с шутливой серьезностью шепнул Конналу на ухо:
— Может, милорд, ты не те вопросы ей задаешь?
Коннал и сам понимал, что говорит с ней не о том. О своем долге. О своем плане. Но те аргументы, что виделись ему вполне убедительными до того, как он увидел Шинид, сейчас потеряли свою убедительность. Коннал чувствовал, что ее постоянные упреки, ее недовольство имеют под собой более глубокую причину, чем несогласие с тем предназначением, которое он выбрал для себя, став рыцарем королевства. К несчастью, времени для того, чтобы уладить их разногласия, почти не оставалось. Ибо наутро он должен был отправиться в путь.
Шинид проснулась среди ночи, когда замок уже спал и только редкие звуки шагов да вздохи усталой горничной нарушали тишину.
Шинид ловила ртом воздух, борясь с желанием закричать и прижимая к груди подушку.
«Избави меня Боже от этих кошмарных видений!»
Во сне она опять видела Коннала, истекающего кровью и умирающего. И снова она ничем не могла ему помочь. Во всем этом была какая-то тайна, какой-то второй смысл, ускользавший от нее. Но ощущения были настолько реальны, настолько болезненны, что она предпочла бы физическую боль этой пытке. Она чувствовала запах его крови, она ощущала металлический привкус крови во рту. С тех пор как Коннал прибыл в Ирландию, этот сон обрастал все более реальными подробностями, включавшими запахи и звуки. Каждую ночь ей снился этот сон. И каждое утро она пыталась успокоить себя, отогнать свои страхи. Но страх не желал уходить.
Шинид встала с постели и закуталась в накидку. Она приняла решение. Если она хочет жить в мире сама с собой, то должна хотя бы попытаться защитить Коннала от опасности, о которой он и не догадывается. Она будет его защищать независимо от того, хочет он этого или нет.
Коннал не хотел уезжать. Он боялся за Шинид и за всех, кто оставался в замке. Уэстберри и тот, кто ходил у него в союзниках — не важно кто, — не располагали к доверию. По совести, он должен был остаться, но долг гнал его в путь. Чем скорее он выполнит поручение Ричарда, тем скорее сможет приступить к более трудной задаче — наладить отношения с Шинид.
Восток окрасился в пурпурный цвет — это день праздновал победу над ночью. Коннал, уже сидя в седле и сладко зевая, натянул латные рукавицы. Заметив, что юный паж выводит из конюшни лошадь Шинид, Коннал удивился. На спине кобылы красовалось седло, а по обе стороны от него болтались мешки с провизией. На этот раз на кобыле была упряжь.