Он смотрел на нее, пожирая ее глазами всю: от кончика старого кожаного ботинка, торчащего из-под плаща, до капюшона, наброшенного на чудесные рыжие кудри, он любовался ее осанкой, точеным профилем ее лица и фигурой и вдруг понял, что желает не одного лишь ее тела. Он мечтал завоевать ее доверие, ее веру в него.
«А любви ее ты хочешь? — спросил его внутренний голос. — Ты считаешь себя достойным любви этой женщины?» Нет, чуть не закричал в ответ этому странному голосу Коннал. Он видел, как другие мужчины смотрели на нее. Гейлерон, этот опытный повеса, сказал что-то, отчего она засмеялась. Смех ее зазвенел колокольчиком, согревая его. Коннал подъехал к Шинид как раз в тот момент, когда она протянула Наджару склянку с мазью.
— Проследи, чтобы они промыли раны и намазали их вот этим, — говорила она. — Перебинтуйте пораженные места чистой тканью. Ребята, скорее всего, намазали концы своих деревянных мечей ядом.
Наджар взял у нее мазь и отправился к тем, кто нуждался в лечении. Шинид понимала, что от помощи Наджара никто не посмеет отказаться. Она взглянула на Гейлерона и заметила, что бедняга дрожит.
Шинид не могла ворожить над кем-либо, не получив согласия этого человека.
— Хочешь согреться? — спросила она, заранее зная, что Коннал будет ею недоволен.
— Еще бы, конечно.
Шинид наклонилась в сторону, протянула руку, сжатую в неплотный кулак, к земле.
— То, что принесла я холодом и дождем, пусть уйдет с теплом и солнцем, — прошептала она, медленно поднимая руку к небу.
Гейлерон почувствовал, как нежный ветерок пробежал по его телу, обдувая одежду, как густое тепло разлилось по коже.
— Лучше?
Гейлерон схватился за штаны и обнаружил, что они сухие.
— Благодарю, миледи.
Подумав о том, какие чудеса может она творить вот этими нежными руками, Гейлерон в который раз сказал себе, что Коннал просто баран, который не видит своего счастья.
— Простите, что заставила вас промокнуть.
— Не за что, миледи.
— Согрейте и меня, — зазвучало со всех сторон. Это просили Шинид ее люди. Шинид повторила ворожбу, высушив и согрев замерзших воинов. Даже несколько англичан храбро решились воспользоваться ее услугами.
— Черт возьми, Шинид! Неужели нельзя колдовать… пореже?
Шинид обернулась на голос Коннала.
— Почему бы не употребить данную тебе власть на благо другим? И, если тебе так не нравится то, что я делаю, можешь продолжать мерзнуть. — Увы, даже если бы он попросил ее согреть его, она все равно не могла бы ему помочь. Когда-нибудь он узнает о ее бессилии творить волшебство над ним — но когда? И что принесет ему это знание: разочарование или облегчение? Шинид подъехала к Монро и сообщила о своих планах.
— Но ваша репутация… — удивился телохранитель.
— Когда война на пороге, о репутации уже не думаешь, — резонно заметила Шинид.
Монро оставался неумолим. Он искоса взглянул на Коннала, подозревая, что тут не обошлось без его участия.
Коннала, возможно, и оскорбила бы такая подозрительность, если бы он не знал, до какой степени Монро предан своей госпоже.
— Предупреждаю, миледи: тот, кто захочет помешать Пендрагону выполнить королевский указ, не станет слишком долго раздумывать, прежде чем его убить.
Внезапно Шинид снова остро почувствовала металлический привкус крови во рту. Голова закружилась: умирающий Коннал из ставшего постоянным кошмаром сна возник перед ее глазами. Уже хотя бы потому, что Коннал не отступится от своей цели, она не могла рисковать, оставляя его на произвол судьбы.
— Шинид, — позвал ее Коннал, — ты чего-то испугалась? Она покачала головой.
— Поехали, Пендрагон. Нам надо уговорить Макгиннеса подписать договор — ты ведь этого хочешь?
Коннал, нахмурившись, посмотрел на нее, потом покачал головой и поскакал вперед.
И все время, пока они мчались на запад, Шинид пыталась понять, что именно хотели сказать ей высшие силы, заставив грезить наяву. И почему она, умевшая повелевать стихиями, так и не смогла разглядеть руку того негодяя, что убил в ее сне Коннала?
Глава 9
«Было ошибкой брать с собой эту женщину», — подумал Коннал, окликнув стражников замка и попросив, чтобы объявили о его приезде лорду. Во двор замка они въехали сопровождаемые вооруженной охраной. И Коннал, и Шинид предполагали, что прием не будет слишком теплым. Они были готовы и к хмурой неразговорчивости солдат, и к этим взглядам, полным открытой вражды. Но взгляды были адресованы одному лишь Конналу. Шинид знала кое-кого из воинов и дружески общалась с ними, расспрашивая о семье и детях. Удивительно, насколько хорошо она знала своих людей и то, как и чем, они живут.
Коннал же, напротив, чувствовал себя здесь лишним.
Тяжелые двери замка распахнулись, и навстречу им шагнул широкоплечий мужчина. Шинид откинула капюшон, и мужчина, узнав ее, улыбнулся, раскинул руки и бросился к всаднице. Обхватив руками за талию, он снял ее с седла, но ставить на землю не спешил.
— Дункан, ты меня раздавишь! Отпусти! — Смеясь, она колотила его по плечам.
— Разве так приветствуют старых дорогих друзей?
— Старых — возможно, но насчет дорогих… Разве не ты швырял в меня камнями?
Поставив Шинид на землю, Дункан Макгиннес звонко чмокнул Шинид в губы.
Коннал соскочил с седла, и его мгновенно окружили вооруженные люди. Он заговорил на гэльском диалекте, и ирландцы, пораженные, отступили, опустив оружие. Коннал подошел к Шинид.
Дункан окинул взглядом Коннала, затем своих солдат, потом посмотрел на Шинид.
— Он англичанин, — проворчал солдат, поднимая меч.
— Нет. — Шинид встала между Конналом и ирландским солдатом и, обращаясь к Дункану, пояснила: — Это королевский эмиссар, Коннал О'Рурк Пендрагон.
Дункан прищурился.
— Милорд, — не слишком приветливо произнес он, — добро пожаловать в Фэргленн.
Дункан понимал, что от королевского эмиссара добра ждать не приходится. Он, правда, посчитал добрым знаком, что Шинид приехала вместе с ним. Быть может, это означало, что ему в отличие от других вождей не придется отдать все, что он считал своим, английскому монарху.
Коннал улыбнулся, снял перчатку и протянул руку.
— Рад познакомиться, лорд Макгиннес.
Макгиннес пожал протянутую руку, пристально глядя Конналу в глаза.
— Я знал твоего отца и помню тебя мальчиком. — Дункан окинул взором тунику, украшенную эмблемой королевского дома. — Вижу, многое с тех пор изменилось.
— Ну, я бы так не сказала. Здесь все осталось по-прежнему, Дункан. — Шинид старалась разрядить обстановку. Она обвела взглядом зал и двор и, брезгливо поджав губы, заметила: — Этому месту больше пристало бы называться свинарником, чем Фэргленом. Тоже мне «прекрасная земля»!
— Если бы я знал, что ты приедешь, девочка, я бы навел здесь порядок.
— Если бы ты еще знал, как это делается!
— Мужчины мало в этом смыслят. А хозяйки нет. Шинид закатила глаза.