— Как ты мог? — прошептала я, едва сдерживая слезы, когда мы отошли в сторону.
— Меня заверили, что этот брак принесет радость в королевство. Ты будешь счастлива.
— Неужели я стану молодой вдовой?
Отец улыбнулся и накрыл мою руку своей.
— Если ты свое счастье видишь в этом, то вполне возможно, — миролюбиво проговорил он. — Но не будь предвзята к Лазару. Он умен, хоть и немного заносчив, ты ему симпатична, значит, без боя он не сдастся, а самое главное — он оборотень, значит, даже ценой своей жизни будет защищать тебя, свою избранницу. Это у него в крови. Мне кажется, у него есть все шансы покорить тебя, моя темная искорка.
— А мне кажется, он просто нашел очень странный способ самоубиться. Моими руками. Если я спалю дотла весь королевский дворец, это будет на твоей совести в том числе. И на совести еще кое-кого, — метнула красноречивый взгляд в потолок, намекая на вмешательство сверху, — ведь так?
Отец кивнул и нахмурился. Значит, он и сам не знает причин, по которым мой брак протежировали Боги.
— Но не думаю, что все зайдет так далеко. Только если он своей ревностью доведет тебя до истерики. Взгляни, — папа хитро улыбнулся, — он даже ко мне тебя ревнует. Только молнии не метает.
— Да ну, — отмахнулась я и покосилась на Лазара.
Женишок стоял в стороне в компании каких-то молодых мужчин. Они явно вели оживленный разговор, только кронпринц не особенно в нем участвовал. Он неотрывно следил за нами с отцом. И явно был чем-то недоволен.
— Да не ревнует он, — уже не так уверенно проговорила я шепотом, чтобы рядом стоящие гости не услышали наш разговор, — у него вечно морда такая недовольная. Как там тетя Варя говорит? Кирпича просит? Вот это про него.
— Смерть! Кира, во-первых, не тетя Варя, а Ее Величество, во-вторых, я не прошу, а требую, чтобы ты не набиралась у нее всех этих иномирных фразочек неизвестного значения. Я же просил ее. Будто мне мамы не хватает, которая нахваталась у Варвары этой гадости.
— И не стыдно тебе так про собственную королеву и про жену, — пожурила я папу, но удержать серьезную маску на лице не смогла.
Тетя Варя при дворе всегда вела себя очень сдержанно, воспитанно и величественно, никто и подумать не мог, что за закрытыми дверями, в узком кругу она становилась озорной хохотушкой, которая рассказывала удивительные истории.
— Не стыдно. А по поводу Лазара, ты зря мне не веришь. Оборотни жуткие собственники. Я не знаю, как это происходит, но как только договор был заключен, его глаза наполнились лихорадочным блеском. И поверь моему опыту, чем дольше он не получит то, что считает своим, тем сильнее в нем будет разгораться желание обладать. И это обладание в его понимании и мыслях должно быть всеобъемлющим и бесконечным.
— О, Боги! — прикрыла глаза и потерла лоб, — об этом блеске я и хотела поговорить. Папа, — положила руку на его запястье, привлекая внимание, и серьезно взглянула в глаза, — я понимаю, что ты знаешь больше моего, но ничего не скажешь. Но у меня есть один вопрос, на который я требую ответа.
— Требуешь? — папа криво усмехнулся.
— Именно требую, — не разделила его веселья.
— Вижу, ты настроена решительно. Что же, если я смогу, то отвечу.
— Лазар приворожен ко мне?
— Что? — на лице отца отразилось удивление. — С чего ты взяла? — он нахмурился и склонился ко мне ближе. Он не знал точного ответа на мой вопрос, это я поняла сразу.
-
— Ты просто посмотри на него. Он не в себе. Неадекватный, понимаешь? Приступы ревности на ровном месте, даже сейчас, следит за каждым моим шагом и движением. А иногда так смотрит, — осеклась на полуслове и опустила взгляд. Да уж, и подумать не могла, что буду жаловаться папе на то, что на меня мужчины смотрят голодным взглядом. — Ну, в общем, у него нет причин смотреть на меня такими глазами, — промямлила я, — о любви-то речи не идет.
Папа рассмеялся. Тихий, вибрирующий смех, от которого у окружающих, как правило, волоски на теле становились дыбом, согревал мое сердце. Рядом с папой я чувствовала себя в безопасности в любой ситуации, чувствовала его тепло и родительскую любовь. И я улыбалась, пока папа старался взять себя в руки, но и не могла понять причины его веселья.
— Дочка, — строго взглянул он на меня сверху вниз, когда успокоился, — я очень расстроен тем, что тебе приходится объяснять такие элементарные вещи. В частности раскрывать факты, которые ты должна была давно уже усвоить на занятиях.
— Папа, — капризно надула губки, как делала это в детстве, — я уже не ребенок, ты меня замуж отдал, а отчитываешь, как маленькую.
— А ты для меня всегда будешь маленькой девочкой, — отец сжал мои пальцы и мягко улыбнулся.
— Так и что же я должна была знать, но не знаю?
— Я же уже сказал, что у оборотней чувство собственности очень ярко выраженно. Я бы сказал, чрезмерно ярко. Настолько, что они не всегда могут его контролировать.
— Допустим, ревность его я могу понять, ну а что ты скажешь насчет, — прокашлялась, — страсти? Не мог же он внезапно воспылать ко мне любовью?
— Теоретически, мог и любовью, но, думаю, дело совсем не в этом.
— А в чем?
Папа с трудом сдерживал широкую улыбку. А в его глазах плясало веселье.
— Ну же, папа, не томи! — подбоченилась и строго взглянула на него.
— Понимаешь, — он взглянул поверх моей головы и усмехнулся. — В детали своего брачного ритуала оборотни особенно никого не посвящают. Но ходят слухи, что есть особый ритуал, на который решаются не все. Там происходит какой-то обмен, не то кровная связь, возможно, магически накладывается, или что-то с душами происходит, вариантов масса — какой правильный, неизвестно. Но, говорят, что для того, чтобы эта связь установилась, и ритуал свершился, супруги должны быть, как бы это тактичнее назвать… чистыми. И Лазар с его отцом настояли именно на таком ритуале.
Нахмурилась. Ничего не поняла.
— Ну и как это связано с моей проблемой?
Папа одарил меня таким взглядом, что мне сразу стало некомфортно от собственной глупости.
— Подожди, в этом смысле чистыми? — округлила я глаза. — Оба супруга? — для полной уверенности переспросила я.
— Насколько я знаю, оба, — кивнул отец.
— Боги! — выдохнула я. — Так он, получается, ни разу с женщиной не был?
— Ни разу, — улыбка папы становилась все шире, а мне хотелось плакать.
Простонала и уткнулась лбом в папино плечо. Ну за что? За что мне это наказание?
— А теперь представь, каково ему, мужчине в самом расцвете, когда рядом с ним необычайно привлекательная женщина, которая манит его своей особенностью, и которая фактически принадлежит ему. Я никогда не думал, что буду говорить подобные вещи собственной дочери, но Кира, пожалей его. Я даже представлять не хочу, каково ему. У него кровь бурлит последние лет пятнадцать, а сейчас ему гораздо сложнее сдерживать свои мужские потребности и зверя, который постоянно твердит «мое, мое, мое».
У-у-у, — тихо, чтобы не привлекать внимание гостей, взвыла я. — Почему? Почему именно я? — прохныкала и уткнулась лбом в отцовское плечо.
— Знаешь, Кира, что-то странное происходит, я не понимаю, что, но пытаюсь разобраться.
— О чем ты? — тут же встрепенулась и обеспокоенно заглянула в его глаза.
— Уже больше четырех декад меня преследует запах Смерти.
— Это не удивительно, — отмахнулась я.
— Нет, дочка, я чувствую запах его, — он бросил взгляд вверх, — магии. Хотя с момента заточения смертников о нем не было никаких вестей.
Да, Боги были в гневе, когда узнали о том, что устроил Карониус вместе со своими подопечными, пока остальные Боги отсутствовали. И заключили смертников под магический купол, лишив возможности как-то влиять на мир и набираться сил любыми способами помимо естественного. После этого никто ничего не слышал ни о смертниках, ни о самом Карониусе.
— Ты думаешь, это как-то связано с моим внезапным браком?
— Возможно. Боги что-то задумали и хотят это сделать нашими руками. Меня успокаивает только одно: ты попала под опеку очень сильного оборотня. Чрезмерно сильного, я бы сказал.