Особенно если тот окружен ореолом таинственности…
Я слишком поздно заметил, что поведение Далии изменилось, что чем ближе приходило время возвращаться обратно, тем печальнее она становилась. А однажды случайно застал их в том самом саду, целующихся под покровом ночи. Думал убью мерзавца... но она бросилась на его защиту, закрыла собой. На следующий день этот имперец имел наглость заявиться ко мне и попросить ее руки. Руки моей единственной дочери. Дочери, которую любил больше жизни. Я отказал. Вышвырнул вон из своих покоев. Если бы все было так просто! Выкинуть сор и забыть! Но Далия узнала об этом разговоре. И мы впервые поругались. Она кричала, что для неё жизнь в этом холодном крае тюрьма, что она ненавидит этот вечный холод и снег. Что замучил своей постоянной опекой, от которой не может нормально вздохнуть. И если не соглашусь на их союз, попросту сбежит. Я сдался. Не стал удерживать. В глубине души осознавая - она права. Этот край не для неё. Далия уехала вместе с делегацией. Окрылённая мечтами и любовью. Такой я ее запомнил… Счастливой.
Сперва она часто писала. Эти письма были полны эмоций. Восторга. Ей нравился новый дом. В отличии от севера юг воплотил в себе то, о чем она мечтала. Ее заворожили балы, блеск и лоск южной аристократии. Далия писала обо всем, кроме мужа. Возможно понимала, что я терпеть его не мог, и навряд ли мне было интересно знать, как он поживает, а может уже тогда их союз начинал давать трещину. В какой-то момент послания стали приходить реже. Сухой текст иногда ограничивался парой ничего не значивших строк. Лишь единожды, он изменился, став похожим на самые первые послания. В день твоего рождения, Далия прислала мне весточку и это письмо было наполнено счастьем и любовью. Сделав счастливым и меня.
Желание увидеть новорожденную внучку и дочь, пересилило неприязнь к Брану. Я написал ему письмо, с просьбой разрешить мне посетить Империю, в частности его дом. Видишь ли, без дозволения северянам запрещено пересекать границу Империи. А если это сделает Ледяной демон, то вовсе равносильно объявлению войны. Бран не позволил, в ответном послании сообщив, что Далия тяжело перенесла роды, что ей нужно оправиться.
Поверил… Тем более письма от дочери по-прежнему приходили регулярно. И в них она действительно жаловалась на некоторую слабость. Через два месяца я снова пытался настоять на встрече и мне снова было отказано по той же причине. Тот же самый ответ ждал меня и еще через два месяца. Тогда я решил действовать иначе, обратился к конунгу с просьбой отправить ответную дипломатическую миссию, благо некоторые вопросы на предыдущем совете не были решены. Но опоздал…
- От родов она так и не оправилась. - констатировала я.
Ранее дед старался избегать любых вопросов о матери. Отделывался односложными фразами наподобие что было то прошло. Или переводил тему разговора. Для него были болезненными воспоминания об умершей дочери, в чьей смерти чувствовала долю и своей вины. Понимая это, не настаивала. И сейчас для меня было откровением все то, что он рассказывал.
- От Брана пришло письмо. В котором он извещал, что Далия умерла. Покончила с собой, выпив редкий яд. Это письмо, да официальное уведомление о похоронах, которые неделю назад, как состоялись – все, что мне осталось от единственной дочери. Я не смог с ней попрощаться. И никогда не смогу, она похоронена там, куда мне нет доступа. А через месяц этот ублюдок вновь женился, даже, не удосужившись дождаться окончания положенного траура.
Взгляд деда, полный боли и тоски, обратился ко мне.
- Впервые почувствовав, что значит бессилие, впал в отчаяние. Готов был утопить в крови если не всю Империю, то отдельно взятый род точно. Лишь в последний момент конунгу удалось меня образумить. Благодаря ему не натворил того, о чем потом бы сожалел… Но добиться встречи с внучкой мне по-прежнему не удавалось. Однако однажды Бран явился сам, с тобой испуганно жавшейся к его ноге. И оставил тебя, так, как оставляют надоевшего щенка. Без слов, без эмоций, не обращая внимания на детские слёзы. И видят боги каких сил стоило мне сдержаться и не растерзать его голыми руками. Останавливало то, что в глазах ребенка я не желал становиться чудовищем, убившим отца.
Да, Ульрэя, впервые увидев внучку, я был разочарован. Маленькая копия хрупкой Далии. Нежный цветок, которому не место среди снегов Севера.
- Поэтому растил иначе? – спросила, вспоминая все те тренировки со Свэном, когда здоровенный вояка по просьбе ярла обучал меня воинскому искусству не жалея сил. Моих. Сам то он казалось никогда не уставал. – Потому что боялся, что так же, как и она покину тебя?