— Поосторожнее! — воскликнул Хью, отбивая шпагу ладонью.
— Прошу прощения. — Джордж повернулся, и его шпага шлепнула Саймона по боку. — Прошу прощения.
Саймон попятился от гостеприимного хозяина бала, подавив желание разломать дрянную шпагу на куски, и сказал:
— Ничего страшного.
— Я сейчас кликну камердинера, прикажу, чтобы вам принесли свежую пару чулок из моих запасов. Подражая старине Луи, я украшаю все мои чулки вышивкой. Уверен, мода эта быстро приживется в Лондоне. Жду не дождусь, когда Браммел заметит наконец мои чулки. — Джордж повертел ногой, демонстрируя вышитые на чулке сбоку золотые часики. — У меня есть одна пара с павлинами, думаю, майор, она вам понравится.
— С павлинами? — Эмили улыбнулась Саймону. — Думаю, павлины будут тебе очень к лицу, дорогой.
— Благодарю вас, Уитком, — сказал Саймон, прижимая к раненой икре носовой платок. — Но не беспокойтесь, мы уже уходим.
— Я выдумала себе мужа! — Эмили побарабанила пальцами по туалетному столику. Она наблюдала за негодяем, который сидел в кресле возле умывальника и возился со своей раной. — Как только Лоуренсу могло прийти в голову, что я способна на такое!
Саймон поднял на нее взгляд и криво усмехнулся:
— Я просто в шоке.
— Это не смешно! Как ты думаешь, он и в самом деле заподозрил нас?
Саймон провел влажной льняной тряпицей по злополучной икре, стирая кровь.
— Думаю, что-то показалось ему странным.
Эмили посмотрела на его голую ногу, невольно пробежала взглядом по изгибу крепких мышц икры.
— Что нам делать, если он докопается до правды?
— С чего ты решила, что он докопается?
— Ты же докопался.
— Да, я докопался. — Он встал, подошел к умывальнику и стал полоскать окровавленную тряпицу в тазу с водой.
Сюртук и галстук он снял сразу по приходе. Мятая крахмальная рубашка его была распахнута на груди, и видны были черные завитки волос и крепкие мышцы. Как странно: еще несколько дней назад ей показалось бы немыслимым сидеть в своей спальне рядом с полуодетым мужчиной. А теперь представлялось вполне естественным.
— Многие люди проявляют любопытство. — Он сложил выжатую тряпицу и аккуратно повесил на вешалку внизу умывальника. — Даже Клодия интересовалась, кто я такой и почему мы никогда не встречались с ней раньше.
— Нет, Лоуренсом двигало не просто любопытство. Он что-то заподозрил.
— Ты слишком близко принимаешь к сердцу разговоры на эту тему.
— Не думаю. — Рука Эмили, лежавшая на туалетном столике, сжалась в кулак. — В свое время Лоуренс хотел на мне жениться.
Саймон нахмурился.
— Были еще воздыхатели, о которых мне следовало бы знать?
Эмили гордо вскинула голову.
— Мои бывшие воздыхатели — не твоя забота.
— У меня на этот счет другое мнение. — Саймон опустился в кресло возле умывальника. — Любой мужчина предпочитает знать, является ли господин, с которым он разговаривает, бывшим воздыхателем его жены.
Эмили поджала губы.
— Я тебе не жена.
Он улыбнулся:
— В глазах света ты моя жена.
— Спасибо, что напомнил.
Мгновение он пытливо смотрел на нее. Взгляд его был нежен, и это вселяло тревогу.
— Каждый день я об этом вспоминаю. И каждый день задаюсь одним и тем же вопросом.
От его взгляда у нее пересохло во рту.
— Каким вопросом?
— Как бы все было, если бы мы были по-настоящему женаты. — Взгляд его скользнул по ее телу, и ее бросило в жар.
Ни один мужчина не вызывал у нее таких чувств. Казалось, только он способен пробудить в ней желание. Ее влекло к нему. А это было опасно.
— Не стоило размышлять, что было бы, если бы мы были по-настоящему женаты. Этого никогда не будет.
Он опустил подбородок на сложенные ладони.
— Помечтать-то можно.
— Перестань городить чепуху. — Слишком уж соблазнительно было поверить его заявлению. — У нас проблема, и ее надо обсудить. А ты все время переводишь разговор на другую тему.
Он ухмыльнулся:
— Так ведь другая тема интереснее.
Эмили с шумом выдохнула.
— Лоуренс из тех, кто, затаив обиду, ждет годами. Он не любил меня. Просто хотел прибрать к рукам часть компании моего отца. Он, конечно же, не простил мне моего отказа.
Саймон смотрел на нее с нежностью и пониманием.
— Не смей смотреть на меня так.
— Как?
— Как если бы я была сироткой, которую выгнали на мороз и которой некого просить о помощи.
Он засмеялся рокочущим смехом, да так заразительно, что губы ее сами собой сложились в улыбку.
— Хороша сиротка!
— Я вовсе не страдала из-за того, что Лоуренс хотел жениться на мне из-за денег моего отца.
— Ты в этом уверена? А может, он влюбился в тебя и потерял голову?
— Лоуренс не тот человек. Вряд ли он вообще способен потерять голову из-за женщины. Слишком уж он практичный. Поэтому я и встревожилась. Если он заподозрил правду, то вполне может начать собственное расследование.
— Сомневаюсь, что Стэнбери станет этим заниматься. Слишком хлопотно. Знаю по собственному опыту.
— А как ты обнаружил правду?
Он поколебался, прежде чем заговорить.
— Я следил за тобой, искал способ с тобой познакомиться.
Странно, но душа ее от этих Слов преисполнилась и надеждой, и ужасом.
— Почему ты хотел со мной познакомиться?
Мускул на его щеке дернулся, челюсти сжались.
— Эмили, ты очень красивая.
— Но ты желал познакомиться со мной отнюдь не по этой причине, ведь так? — Она бросила взгляд на томик сонетов на туалетном столике. Нельзя было смотреть на него, верить, что он явился из ее мечты. — Ты знал, что я наследница.
— Да. — Он подошел к ней и остановился прямо за ее спиной, так близко, что она ощутила жар его тела. — Эмили, при других обстоятельствах мне было бы совершенно безразлично, есть у тебя деньги или нет.
— Это совершенно не имеет значения. — Эмили провела пальцами по тисненным золотом буквам на обложке томика и солгала: — Дело в том, что мы с тобой совершенно не подходим друг другу.
— Ты в этом уверена?
Вопрос повис в воздухе.
Наступившую тишину нарушали лишь тиканье позолоченных бронзовых часов, стоявших на каминной полке, карканье вороны, которая разгуливала по карнизу за окном, и гулкие удары ее сердца. Она чувствовала, что он наблюдает за ней.
Эмили подняла глаза и увидела его отражение в зеркале — воин, словно сошедший со страниц старинной книги. Лицо его выражало затаенное желание. Он поймал ее взгляд в зеркале. И на мгновение ей показалось, что в бездонной глубине его глаз она видит все то, о чем когда-то мечтала. Он смотрел на нее из зеркала с таким выражением, словно именно ее-то он и искал всю жизнь, а потом отвернулся, взял с кресла халат и сказал:
— Я собираюсь принять ванну, прежде чем ложиться спать. — У дверей он приостановился и, не обернувшись, добавил: — Хочешь, ложись сегодня на кровать. А я посплю на диванчике.
Эмили, глядя в зеркало, наблюдала за тем, как он выходит. Сердце ее болезненно сжалось. Он оставил ее одну. Господи, ей хотелось, чтобы он обнял ее! Хотелось поверить в то, что он видит в ней не только мешок с золотом. Хотелось почувствовать себя красивой. Обожаемой. Любимой — любимой этим мужчиной. Только им одним.
Она поставила локти на туалетный столик и уронила лицо в ладони, презирая себя за слезы, которые обжигали глаза. Она не могла больше жить так, рядом с этим человеком, сознавая, что она ему совершенно безразлична. Если она не найдет способ изгнать его из своей жизни, он погубит ее.
Каменный переход вел из западного крыла дома в тропический рай с полами и стенами из белого мрамора, застекленной крышей и множеством растений в кадках. В этой части дома отец Хью Мейтленда воссоздал кусочек своей Ямайки, словно волшебством перенесенный в Бристоль. По его указаниям к типично шотландскому жилищу строители пристроили два просторных зала, отделенных друг от друга широкой аркой. В одном зале помещался большой бассейн, наполненный холодной водой, в другом — бассейн, куда вода поступала из природного горячего источника.