Она улыбнулась, и руки ее скользнули под его халат. Не будет сегодня никаких сражений. Войне будет положен конец. Сегодня прекрасная дама отдает свое сердце отважному рыцарю. Сегодня осуществится ее мечта.
Она провела ладонями по его груди, ощущая щекочущее прикосновение жестких завитков, жар гладкой кожи, сдвигая шелк халата все дальше к плечам. С тихим шуршанием халат упал к его ногам.
Бледный свет ложился на изгиб его плеч, струился ниже.
Эмили поколебалась мгновение, прежде чем опустить взгляд туда, где, залитый луной, выделялся среди теней символ его мужественности. В лунном свете живая плоть казалась мрамором. Он стоял перед ней, как великолепная статуя, вышедшая из-под резца великого скульптора. Затаив дыхание, она не могла отвести от него глаз и благоговейно взирала на его мужскую красоту.
— Эмили, — прошептал он. Голос его звучал напряженно, словно он пытался порвать невидимые узы.
— Я ждала тебя всю жизнь, — промолвила Эмили. Она прикоснулась к нему, неуверенно, робко, к самому кончику его возбужденной плоти. Могучий орган бурно отреагировал на это прикосновение — статуя ожила. Завороженная, Эмили потянулась к нему рукой.
— Эмили. — Он схватил ее за запястье. — Не надо.
Резкость тона превратила эти два слова в остро отточенное лезвие отказа.
— В чем дело? Я что-то сделала не так?
Он сжал ее запястье. На его лице отразилась мука. Она не сводила с него глаз.
— Ты не хочешь меня.
— Эмили, я…
— Ну, что ж делать. — Она вырвала руку, сделала шаг назад и наткнулась на столбик кровати. Вцепилась в него, стараясь сохранить самообладание. Ей хотелось броситься на постель и плакать, плакать.
Что же в ней за изъян? Даже мужчина, который убежден, что он ее муж, не хочет ее.
— Эмили. — Он положил ладонь ей на плечо. — Пожалуйста, не плачь.
Она шмыгнула носом. Плечи затряслись. Слезы брызнули из глаз и заструились по щекам.
— Господи, я не хотел расстраивать тебя. — Он обхватил ее руками за талию, прижался к ней. — Я хочу тебя, Эм. До боли хочу.
Она почувствовала, как его возбужденная плоть прижимается к ней. Он возбужден, а значит, желает ее.
— Объясни, что не так?
— Все так.
— Ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе? — Эмили вытерла слезы. — В этом дело?
— Нет. — Он жарко дохнул ей в затылок, прижался губами к нежной коже. — Я жажду твоих прикосновений. Твоих губ. Всю тебя.
Эмили все цеплялась за столбик кровати, а он провел ладонями снизу вверх по ее ребрам, и жар его рук проник сквозь шелк халата. И сквозь тонкий белый муслин ночной рубашки. Она затаила дыхание, а его руки медленно-медленно подбирались к ее груди. Ладони подхватили тугие округлости, пальцы легко скользнули по кончикам, отчего пламя страсти вспыхнуло и, шипя и разгораясь, как по бикфордову шнуру, побежало к самой сокровенной ее сущности.
Она издала глухой стон.
— Я не могу больше без… — Она смолкла, не зная, как назвать то, без чего больше не может.
— Знаю, любовь моя. — Он потянул бледно-голубую ленту, стягивающую ворот ее ночной рубашки. Пальцы его проникли в круглый вырез, теребя и растягивая сборки. Рубашка и халат соскользнули с ее плеч. — Я тоже больше не могу без тебя.
Она задрожала, прижалась к нему. Что-то сладостное и одновременно порочное было в том, чтобы стоять вот так, рядом с ним, совершенно обнаженной и возбужденной.
Он обхватил ее одной рукой, прижал к себе.
— Красивая, какая же ты красивая, — шептал он, в то время как ладонь его скользила по ее бедру.
Она прильнула к нему, коснулась руками его бедер. Жесткие волоски щекотали ладони.
— Я мечтала об этом моменте.
— Ты меня просто околдовала. По ночам ты мне снишься, днем я думаю о тебе.
Эмили застонала, почувствовав между бедер его возбужденную плоть.
— Какая же ты влажная. — Плоть его скользила по раскрывшимся лепесткам ее тела. — Мягкая, влажная, горячая. Я так себе это и представлял.
Она счастливо улыбнулась.
— А ты — твердый.
— Это потому, что ты рядом. — Он прижался губами к ее шее, лизнул ее языком.
У нее вырвался порывистый вздох, и она содрогнулась от наслаждения. Выгнув спину, потерлась об эту крепкую плоть между своих ног. Ощущение было необыкновенное: словно что-то вспыхнуло внутри ее и рассыпалось снопом искр, когда его плоть коснулась некой таинственной точки внизу ее тела.
— О! Как хорошо!
Рука его скользнула вниз по ее животу, пальцы погрузились в завитки волос, пошарили, скользнули по источающей влагу плоти и нашли место, в котором обитало наслаждение, запертое в глубинах ее тела, как птица в клетке. Он погладил ее там, свободной рукой лаская грудь, и отпер клетку.
Пальцы Эмили впились в его ляжки. Он прижался губами к ее шее, все поглаживая ее внизу и одновременно лаская сосок. Наслаждение Эмили нарастало. Она содрогнулась в его объятиях. И когда ощущение достигло высшей точки, тихий всхлип слетел с ее уст.
Он подхватил ее на руки и понес к постели.
Прохладная белая простыня коснулась ее спины. Волосы рассыпались по подушке. Она смотрела на него. Лунный свет играл на густых черных ресницах, ложился на резкие черты лица. Он улыбался, и в глазах его пылал огонь, который мог поспорить с жаром его тела, когда он лег на нее.
— Никогда не думал, что такое возможно. — Он коснулся ее губами. — Что я буду держать в объятиях мечту.
В голосе его было столько страсти, что она задрожала. Жар, исходящий от него, грел, как солнечные лучи. Она подалась навстречу ему.
— Люби меня.
— Ничего я так не хочу, как любить тебя. Но мы не должны торопиться. — Он коснулся губами ее груди, отчего она изогнулась и застонала. — Ведь у нас с тобой это в первый раз, верно?
Эмили кивнула.
— Поэтому не надо спешить. — Он коснулся кончиком языка соска, и она снова застонала. — Воспоминание о сегодняшнем событии должно стать для нас незабываемым.
Незабываемым. Эмили закрыла глаза, влажные от слез. Это она лишила памяти человека, который сейчас ее обнимал.
Все, что происходило сейчас, было обманом, иллюзией. Все, за исключением одного: чувства, которое она к нему испытывала.
— Я люблю тебя, — прошептала Эмили.
Он вздохнул. Его теплое дыхание обдало ей живот.
— Я люблю тебя, — прошептал он в ответ.
Ах, если бы это было правдой! Но она обнимала мечту. Да, мечта переплелась с реальностью. Руки его действительно ласкали ее, губы целовали живот, опускаясь все ниже, ниже…
Она вцепилась в простыню. Боже! Никогда, даже в самых безумных мечтах, не могла она вообразить столь интимного поцелуя.
Она выгнулась навстречу ему. Ее мечты и сравниться не могли с моментом волшебства, которое этот мужчина сотворил для нее. Она приподняла бедра, отдавая ему все, чем обладала.
Он поднялся над ней, обнял ее. Прижался к ее влажной плоти.
— Скажи, что любишь меня.
— Я люблю тебя.
Он закрыл глаза.
— Повтори.
— Я люблю тебя.
Он коснулся пальцами влажных завитков, среди которых прятался тугой бутон чувственности.
— Скажи это, когда я буду входить в тебя.
— Я люблю тебя. — Он входил все глубже и глубже. Что он подумает, когда поймет, что она девственница? Ведь он уверен, что она его жена. Но Эмили прогнала эту мысль и снова прошептала: — Я люблю тебя.
— Ты моя прекрасная тигрица. — Он двигался медленно, словно понимая, что она еще не знала мужчины. Он целовал ее, то всовывая ей в рот язык, то вынимая его, и этот ритм гипнотизировал, являясь зеркальным отражением движений его плоти внутри ее.
Она почувствовала мгновенную боль, когда он прорвал девственную плеву, и тут же пришло наслаждение.
Она никогда не испытает ничего подобного с другим мужчиной. Наконец-то осуществилась ее мечта.
Она двигалась вместе с ним и наперекор ему, целовала его, ощущая, как на него накатила волна наслаждения. Он приподнял голову и посмотрел на нее. Огонь сверкал в глубине его прекрасных глаз. Наслаждение его росло, заполняя ее. Она содрогнулась всем телом, прильнула к нему и приняла его в этом чудесном освобождении.