— Вот что, дочка, — начал он, — Ты уже давно знаешь моего друга Жадана? Он самый богатый и уважаемый купец на много миль в округе, — он выдержал паузу и продолжил, — Так вот, он сегодня через меня просил позволения заслать на неделе к тебе сватов. Как ты на это посмотришь?
Я побледнела и стала, наверное, лицом похожа на бедную Айге. Мое сердце пропустило удар. Я покачнулась и взглянула на улыбку, расплывающуюся по лоснящемуся лицу Жадана. Его масляные глазки пробежались по моему телу, и я почувствовала приступ тошноты, только представив себе, как его толстые пальцы прикасаются ко мне.
— Нет, — выдохнула я.
Брови отца взлетели вверх. На его лице отразилась целая буря эмоций.
— Что? — удивился он, словно я только сама до этого и мечтала до этого стать женой купца, а теперь вдруг капризно заупрямилась. Он выглядел искренне раздосадованным.
— Никогда, — твердо сказала я.
Лицо Молчана вмиг покрылось красными пятнами. Он всегда становился таким, когда начинал злиться и, обычно, я боялась его в таком состоянии, но только не теперь, когда решалась моя судьба. Я не собиралась позволить ему отдать меня этому жирному борову на утеху. Только не ему.
— Да ты понимаешь, от кого отказываешься? — взревел отец.
Я молчала, глядя ему в глаза, полная решимости стоять на своем.
— Жадан самый желанный и самый богатый купец в округе, а ты, хоть и дочь моя, но незаконнорожденная. Он оказывает тебе честь, предлагая стать его женой! Многие ли до него делали это? — проревел отец. Он стал совсем красный. Незаметно для меня помещение как-то быстро опустело. Служанок словно ветром сдуло при виде взбешенного хозяина. Я прекрасно понимала их, мечтая тоже оказаться сейчас подальше от своего отца.
Я подняла голову еще выше. Отец вскочил и подошел ко мне вплотную. Жадан все это время сидел и наблюдал за происходящим, уверенный в том, что я все равно в конечном итоге, соглашусь. Ведь я прослыла послушной дочерью, во всем и всегда повинующейся отцу.
Судорожно сжав в пальцах несчастную тряпку, я стояла перед Молчаном и с вызовом смотрела ему в глаза.
— Не пойду за него, — заставила я себя произнести слова, когда отец, замахнувшись, с силой ударил меня по лицу. Мой голова метнулась назад, щеку обожгло огнем и я почувствовала, как из разбитой губы потекла кровь.
— Ну, ну, полно! — Жадан вскочил и перехватил руку Молчана, занесенную для следующего удара. Я усмехнулась и с вызовом посмотрела на обоих.
— Уходи, — бросил отец, — Дело уже решенное. После отъезда Айге, Жадан пришлет сватов, и ты пойдешь за него. Это мое последнее слово. А будешь упрямится… — его глаза опасно сверкнули, обещая мне жестокую расправу.
Я швырнула тряпку к ногам отца и выскочила из зала. На глаза набежали слезы. Вот значит как, подумала я, все равно отдашь меня этой жирной свинье! Интересно, что такого предложил за меня купец, что мой отец просто жаждет отдать за него свою нелюбимую дочь?
Я вернулась на кухню, под пристальными взглядами слуг и тетки, руководившей уборкой, взяла в руки теплый тулуп и, набросив его на плечи, вышла во двор. Моим первым побуждением было бежать к деду Радиму, но потом я подумала, что старик уже наверное спит и не решилась его будить. Бесцельно шагая по заснеженному двору, я думала о том, как странно распорядилась судьба с детьми Молчана. Его сын покинул дом, предпочтя тирании отца службу у князя. Свою любимую дочь, красавицу Айге отец продает северянам, а меня значит на заклание Жадана. Нет, подумала я, так не пойдет. Я метнулась в сарай, расположенный недалеко от дома. Отыскала там лыжи, когда-то сделанные для меня братом и, всунув в них ноги, побежала в направлении леса. Тропа сперва шла вдоль реки, потом резко сворачивала направо и поднималась вверх. Я знала ее наизусть и, наверное, могла пройти по ней с закрытыми глазами в самую лютую темную ночь. Я знала, куда несут меня ноги. Через некоторое время я оказалась на широкой опушке. Села на поваленное бревно, предварительно стряхнув с него снег, а потом крикнула в темноту:
— Космач! — мой голос прорезал странную тишину, нарушаемую только падением снега. Ждать пришлось недолго. Вскоре на опушку выскочило что-то огромное и лохматое и со всех ног припустило в мою сторону. Я вскочила на ноги и волкодав бросился на меня, повалив в сугроб и яростно вылизывая мое лицо горячим шершавым языком. Я рассмеялась и прижалась щекой к густому меху. Потом он, наконец, перестал меня умывать и я поднялась, отряхивая с тулупа снег и вытирая рукавом лицо.
— Космач, как поживаешь? — спросила я, опустившись перед ним на корточки и поглаживая густой мех, зарываясь в него пальцами. Когда-то несколько лет назад, мне подарил его щенком дед Радим на мой день рождения. Я помню, как сама воспитывала щенка, как кормила несмышленыша с рук, поила молоком, выхаживала. Подрастая, Космач стал мне настоящим другом. Он знал только мои руки и подпускал к себе разве только еще деда Радима и Айге, но гладить себя не позволял даже им. А потом мой отец велел мне прогнать волкодава со двора, боясь, что он вскоре начнет давить кур. Я не соглашалась с этим, но тогда Молчан решил взять все в свои руки. Однажды днем он и еще несколько человек из его дружины, прогнали Космача, закидав его камнями и палками со двора. Отец сказал мне, что если еще раз увидит волкодава на территории своих владений, то прикажет своим людям избавиться от него. Вот так получилось, что Космач стал жить в лесу, но я и дед постоянно приходили к нему, кормили. Волкодав, словно понимая, какая опасность ему грозит, никогда больше не подходил к деревне. С тех пор прошло два года. И вот сейчас сидя на снегу рядом со своим, наверное, единственным другом, я думала о том, что будет дальше. Как поступить мне и как жить? То, что за Жадана я не пойду, пусть меня даже жгут каленым железом, я знала твердо. Завтра уезжает Айге и я останусь совсем одна. Дед Радим мне не поможет, отец давно перестал считаться с мнением отца своей покойной жены, а значит, надо было что-то предпринимать самой.
Я задумчиво погрузила руку в мех волкодава. Он приятно грел руки, хотя на улице стоял мороз, я кажется, даже не чувствовала его. Мне было жарко от мыслей, которые заполнили мою голову. Эти мысли были бунтарскими, совсем не похожими на те, что должны занимать голову молодой девушки на выданье. Отец в чем-то был прав. Ко мне мало кто сватался, но не потому, что я не нравилась. Я не хотела вот так выходить замуж, лишь бы уйти из дому. Я все еще наивно полагала в свои девятнадцать лет, что для соединения двух сердец нужна любовь. Айге полагала так же. Как же мы обе ошибались, подумала я горько. Оказалось, что замужества надо только чтобы ваш отец приобрел выгоду через брак своих дочерей, отдавай их на заклание не угодным их сердцу мужчинам, хотя, думаю, для Айге Молчан все-таки постарался больше чем для меня.
Я вспомнила жениха сестры. И внезапно подумала, что если бы отец меня отдавал ему, стала бы я так упрямиться, как сделала это, узнав, что ко мне собирается свататься Жадан?
Я еще немного посидела на дереве, рядом с Космачом, а затем надела лыжи и поспешила обратно в деревню. Волкодав провел меня до кромки леса и я помахала ему рукой, когда он тявкнув мне на прощание, скрылся среди деревьев, а я продолжила свой бег вниз. Бежалось легко, наверное, потому, что я уже знала, что буду делать дальше.
ГЛАВА 2
Мы попрощались с Айге рано утром, когда после завтрака ее вещи, сложенные в сундуки, были перенесены на один из кораблей. Я помню ее большие глаза, переполненные отчаянием и страхом, когда она ступила на деревянную палубу увлекаемая за руку своим женихом. Айге до последней минуты смотрела на отца, все еще наивно на что-то надеясь, что он передумает и заберет ее обратно, под крышу родного дома, но Молчан смотрел на дочь ничего не выражающими глазами и лишь когда корабли оттолкнулись от берега и поплыли по холодной серой речной глади, Айге разрыдалась. Я помахала ей рукой, но она не видела никого и ничего, отвернувшись от нас и продолжая плакать.