Вильгельм был нетерпелив, но в то же время сдерживал себя, чтобы не вспугнуть невероятное чудо. Прикасаясь к своей любимой, прижимая её к себе, он замирал, чтобы сполна насладиться щемящей и губительно-греховной радостью обладания ею.
Сегодня девичья грудь под тонкой рубашкой не была перевязана льняной лентой, и для ласкающих её рук не было преград. Преодолев слабое сопротивление, граф развёл бёдра своей любимой, что в ночной темноте казались молочно-белыми.
— Доверься мне, не противься, — прошептал он, прижимая её весом своего тела, показывая свою силу и власть над ней. — Ты моя, а я твой, помнишь? Ещё в детстве мы дали клятву перед богом.
Вместо ответа девушка потянулась к его губам, накрывая их своими. От горячего воздуха, наполненного ароматом яблоневого цвета, кружилась голова, а поцелуи лились сладкой патокой. От них Вильгельм хмелел, как от вина, стоило лишь представить, что Яра сегодня будет принадлежать ему вся, без остатка…
А Мелисандре казалось, что она вот-вот задохнётся от водоворота чувств или же захлебнётся переполняющим её счастьем. Она растворялась в объятиях любимого, горела, как самая яркая звезда на тёмном безоблачном небе. От кончиков пальцев на ногах и до волос, туго скрученных на затылке узлом, Мелисандра трепетала в долгожданных объятиях герцога. И она прижималась к нему всем телом, борясь с собой, чтобы не застонать от удовольствия. Ведь лишь услышав звук её голоса, Вильгельм непременно поймёт, что в беспроглядной ночи принял Мелисандру за её сестру…
Сегодня от неё не пахло пудрой и эссенцией из парфюмерной лавки. Она принесла с собой в рощу лишь чистый запах тела и жгучего желания принадлежать тому, кого всем сердцем безответно любила. Мужскую одежду и глухую накидку с капюшоном, которую носила Яра, украла из её покоев прислужница. Как и её арбалет, который Мелисандра повесила на плечо так, как делала её сестра…
Глава 7
Острая боль пронзила её раскалённой спицей. Мелисандра не смогла сдержать сдавленного всхлипа, и даже слёзы брызнули из глаз. Тёплая волна, зародившаяся было в её чреве, исчезла мгновенно, обнажая пронизывающие и выворачивающие нутро страдания. Как же так? Ведь она была уверена, что все достигшие её ушей истории о мучениях при потере невинности — лишь россказни безмозглых простолюдинок. Разве мог какой-нибудь потный и смрадный кузнец или конюх, которому отдались эти узколобые дуры, сравниться с её любимым герцогом? Сама Мелисандра была твёрдо убеждена, что в объятиях Вильгельма её ожидало лишь пьянящее наслаждение. А любовь, которую та питала к герцогу, с лихвой окупит возможное слабое недомогание после.
Но боль, такая острая и внезапная, заставила непривычную к страданиям Мелисандру оттолкнуть Вильгельма. Её крик разнёсся по яблоневой роще, заглушая звуки бубнов северян, возвращая в беспощадную реальность и самого герцога.
Он замер, ошеломлённый ужасом произошедшего, в то время, как Мелисандра продолжала отбиваться, пустив в ход ногти и даже зубы.
Вильгельм перекатился на спину и, вскочив на ноги, схватил девушку за складки ее накидки. «Глупец!», —корил он себя, волоча наполовину обнажённую Мелисандру из уединённой беседки под цветущей яблоней.
Бледный свет луны озарил лицо той, которую он принял за Яру. Как он мог так просчитаться?!
Ведь они совсем разные! Упругий и гибкий стан его любимой не шёл ни в какое сравнение с мягким и податливым телом её сестры.
— Что вы наделали? — прошептал он.
— Я? — возмутилась старшая дочь военачальника. — Это вы, герцог Брей, набросились на меня, не дав сказать даже слова!
Отчасти Мелисандра была права. Вильгельм долго прождал Яру на их тайном месте и уже почти отчаялся, решив, что девушка не придёт. Когда же Мелисандра бесшумной тенью вошла в беседку, укрытая Яриной накидкой с капюшоном, герцог нетерпеливо привлёк её, усадив к себе на колени. Пустые слова заменили поцелуи, а потом в них и вовсе не оказалось нужды. Ослеплённый желанием, Вильгельм даже мысли не допустил, что под плащом могла скрываться другая. Не простолюдинка, а знатная леди, которую он только что обесчестил…