– Все погибли. – Я все-таки ответила, зачем – сама не знаю. – Возможно, что все.
Я ведь не знаю, что с братом. Он остался по ту сторону гор. Погиб? Выжил? Если да, то наверняка изменился. И, быть может, меня ненавидит. Будет забавно, если он свернет мне шею, но в чем-то закономерно.
Оден больше не лез с вопросами, а я вымещала злость на вороне, представляя, что вижу… кого?
…бывших соседей, ставших вдруг врагами?
…лагерную охрану?
…женщину, что сидела на приемке и отбирала вещи? Смена белья. Чулки. Ботинки. Остальное выдадут.
…других, работавших в карантине? Они обривали головы, но не со зла, а чтобы вши не завелись.
…хозяйку кухни, надевшую на меня ошейник? За воровство могли бы наказать сильней, а эта проявила жалость, пусть тогда эта жалость казалась мне пыткой.
…или тех женщин, с раздачи?
…или тех, кто нормы выдачи устанавливал.
…или лучше все же тех, кто вообще придумал эту нелепую систему.
…кто войну начал.
Кого мне ненавидеть? И снова в груди тяжелый ком, который мешает дышать.
– Эйо, ты хочешь чего?
Вопрос заставил меня очнуться. Да что за день такой? Я ведь уже научилась не думать, не вспоминать, не искать виноватых.
А тут он вылез.
– Хочу…
…чтобы родители воскресли и люди стали прежними, и городок, в котором я выросла, тоже. Чтобы не было войны и даже памяти о ней.
…и о храме забыть, который притворился домом.
…о Матери-жрице, танцующей под дождем, о молниях, что слетались ей на руки, позволяя выпить себя, о собственном стыдливом желании повторить этот танец.
…о свадьбе Ниоры и ритуале.
…о черных алмазах.
…о побеге и тени, заступившей путь, о ноже, который я стащила с кухни. И о захлестывающей, лишающей разума ненависти.
Сколько раз я ударила?
…о крови на собственных руках и во снах тоже, об игре в прятки на крышах домов.
…о дороге, такой бесконечной, – я уже и не верю, что когда-нибудь дойду.
Только надо быть реалистом.
– Хочу свой дом, пусть маленький, но такой, куда я могла бы возвращаться. Кровать хочу, и чтобы непременно с постельным бельем.
– Лен. Шелк – скользкий.
Не знаю, шелковое белье нам было не по карману, но поверю на слово.
– И ванна… и еще чтобы знать, что хлеб будет завтра, послезавтра… ну и не только хлеб.
– Мясо, – согласился Оден. – Перепелки в меду. Пироги. Черемша. Лось языка… язык лося.
В ближайшей перспективе нас ждет сушеный ворон с гарниром из мучных орехов, которые уже начали подсыхать, но о перепелках и прочих радостях жизни я помечтать готова.
– Мой род… сильный. Из Великих. Много денег. Земли. Я дам тебе дом. Райгрэ, – сказал Оден, ткнув себя пальцем в грудь, словно помимо него были еще кандидатуры.
Райгрэ… старший рода. Вожак. И если так, то он действительно способен дать и землю, и дом, и защиту.
– Нам все равно по пути. – На ту сторону одна дорога, но почему-то мне не хотелось давать обещаний. – Давай-ка тобой займемся?
Травы, вода и немного силы, которая меняет изначальные свойства. Я закрываю глаза, пытаясь сплести тончайшую сеть, это как кружево, только сложнее. С кружевом у меня никогда не выходило, и тут оно рвется, получается тяжелым, кривоватым, но какое уж есть.
В конце концов я альва лишь наполовину.
Глава 7
Охота
Крайт все-таки был хорош.
Он поставил якорь именно там, где наметил: в полулиге от городка. И контуры для сети создал прочные, пусть и несколько иной формы, нежели принято.
– Меньше энергии уйдет. Тут ребра жесткости так поставлены, что он сам себя поддерживает. – Крайт потер лицо, которое выглядело уже почти нормально. А рука по-прежнему на перевязи…
Бестолочь.
Виттар отбросил лишние мысли. Привычно осыпалась шелуха эмоций, а тело наполнялось знакомой силой: рудная жила легко откликнулась на зов. Тяжелели руки. Неподъемной становилась голова. И сам мир вокруг выворачивался наизнанку. Глухо, медленно стучало сердце земли, и оставалось лишь направить энергию в рукава.
Одна за другой разворачивались промоины порталов. Чужие переходы отзывались болезненным дрожанием пространственных струн, но Виттар гасил откаты. Последним открылся пятый рукав.
– Вперед! – Аргейм знал, что делать.
Первая двойка. Сам Аргейм, который взял под уздцы коня Виттара – момент перехода вызвал приступ головокружения и легкую дезориентацию, – и прикрытие арьергарда.
Другое место. Пустое.
Здесь не было знакомого плетения силовых линий, и мир оттого ощущался мертвым. Несколько мгновений потребовалось, чтобы прийти в себя и стабилизировать жилу. Она была далеко и в то же время рядом, готовая подчиниться его воле, питающая пять лучей.