Она что, на Виттаре домой ехать собралась?
Глухое ворчание подсказало ей, что решение было ошибочным. Правильно, вот на лошади пусть и едет. Жеребец смирный, как-нибудь справится.
– Райгрэ?
На вопрос Аргейма Виттар покачал головой: не здесь. Смена облика может повредить сети, а до дома Виттар как-нибудь дотянет.
Да и мало ли… Но лес, удовлетворившись четырьмя жертвами, – ему было безразлично, кто именно вернется к корням, – не спешил чинить преград. Поле встретило стрекотом кузнечиков и всполошенным криком козодоя, который проснулся не вовремя.
Переход принес головную боль, которая вскоре станет невыносимой, и тошноту. Оттого и железо отступало тяжело, нехотя. Все-таки не надо было ввязываться в авантюру.
Но глупо жалеть о том, что уже сделано.
Несколько секунд Виттар стоял, упираясь руками в стену, пытаясь справиться с головокружением. Во рту напоминанием о недавних событиях был мерзкий вкус крови.
Или не такой уж и мерзкий? Плохо, если начинает нравиться… Сегодня убил, хоть разодрав в клочья, но только убил. А завтра?
Как скоро он дойдет до того, чтобы попробовать?
И стоит ли рассказывать королю?
Крайт промолчит. Девчонка… вряд ли она вообще поняла хоть что-то. А если и поняла, то недолгая беседа наедине убедит ее, что об увиденном следует забыть.
Не выход.
Проблема существует. И сама собой не исчезнет.
Виттар вытер рот и поморщился – засыхающая кровь на коже воспринималась иначе, чем кровь на доспехе. Эта – раздражала.
– Крайт! – Голосовые связки растерли первое слово в рык.
– Вы… – кажется, Крайт решил, что терять больше нечего, – меня прогоните?
И лишиться талантливого нюхача?
– Я тебя выпорю так, что ты неделю лежать будешь.
– Спасибо, райгрэ!
Просиял, разулыбался… Если полезет обниматься, Виттар прямо на месте порку и устроит. Щенок… Как от такого разумности ждать?
Торхилд из рода Темной Ртути держалась в тени и вид имела такой, словно пороть собирались ее. Высокая. Худая, но не сказать, чтобы изможденная, скорее уж родовое качество, как и некая плавность линий фигуры. И движения текучие, тягучие…
Красиво, пожалуй.
К роду Ртути следовало присмотреться пристальней.
– Дозволено ли мне будет узнать имя райгрэ? – И голос у нее приятный.
– Виттар. Из рода Красного Золота.
Все-таки он категорически не понимал женщин. Она в безопасности. Зачем в обморок падать?
Но вскоре странности поведения подопечной отошли на второй план: из четырех групп лишь одна вернулась в полном составе.
– Толпа… – Десятник не без труда освободился от шкуры, в которой застряло с полдюжины арбалетных болтов. – Мы прямо на них… или они на нас.
Удалось вытянуть еще одного – полубезумного, ошалевшего от радости мальчишку из Медных.
А Одена не нашли.
Он был жив… но где?
Глава 8
Добыча
Спал Оден урывками.
Он вовсе отказался бы от сна, но осознавал, что отдых необходим. И сознание соскальзывало в дрему, отсекая звуки и запахи, которых было слишком уж много, чтобы вовсе от них отрешиться. Не мешали, нет, скорее Оден боялся, что они вдруг исчезнут и он очнется в привычной глухой темноте. И страх выдергивал из полусна, заставляя вновь и вновь убеждаться, что он свободен.
Нет ямы.
Нет ошейника.
Нет того единственного, постоянного в своем существовании звука, который доводил его до безумия. Где-то высоко, над решеткой и даже над головами охраны, невидимая капля воды разбивалась о лужу. Час за часом. День за днем. Неделя за неделей.
Оден и сейчас продолжал слышать этот звук…
Все более отчетливо.
Ярко.
Ямы нет? Есть. Колодец. Ледяные стены, которые даже летом подмерзали. Нестерпимая вонь, когда дышать приходится ртом и кажется, что она остается гнилью на языке. Сам язык распухает от жажды и не помещается во рту. Сегодня тоже забыли принести воды… или не забыли?
Она нарочно, белолицая Мэб, рожденная туманом.
Ей нравится унижать, но Оден, слизывая с камней испарину, уже не чувствует себя униженным. Привык. Жаль, что этой воды слишком мало.
Но умереть ему не позволят: королева не любит терять игрушки.
– Думаешь, ушел от меня? – Вот она, рядом. Стоит, склонив голову к плечу, поглаживает темно-красные бусины ожерелья. Сияет в темноте ледяная корона. Остры шипы терний, и мертвый виноград зреет на бледных лозах.
Ее нет. Не существует.
Она осталась там, в темноте, а Оден вышел.
Выжил.
– Иллюзия. – Королева Мэб знает в иллюзиях толк, недаром туманы идут рука об руку с грезами. Она присаживается, и пурпурная парча платья тонет в грязи его камеры. – Это всего-навсего иллюзия… ты мертв, и давно. Чувствуешь?