Затем его рот смягчился и стал более нежным, и его сердитая хватка превратилась в ласковое объятие, до тех пор, пока Вилла не начала дрожать от приливов возбуждения, которые покатывались по ее телу.
Когда его рот оставил ее рот, чтобы зарыться в ее шею, она задохнулась, но не смогла замедлить свое учащенное дыхание. Все, что она могла — это пробовать и ощущать его.
Его сильные руки скользнули по ее спине и прижали ее к его твердому телу. Напряжение в Вилле нарастало, пока она не испугалась, что оно вырвется наружу. Она беспокойно потерлась об него, пытаясь сразиться с этим голодом, который поглощал ее, с этой болью, которая требовала прикосновений по всему телу.
— Полевой цветочек… — прошептал он, его дыхание опаляло ее кожу.
— О, Натаниэль, — вздохнула она.
Натаниэль резко пришел в себя и отпрыгнул в сторону от девушки, находившейся в его объятиях. Тяжело дыша, он попятился от нее, как будто бы она была ядовитой. Что он сделал? Он только хотел подтвердить свою точку зрения и ненадолго заставить ее замолчать.
Как она смогла возбудить его так основательно и безрассудно, что он почти что взял ее на пыльной дороге?
Натаниэль отвернулся от искушения и запустил руки в свои волосы. Он все еще находил в себе влечение к ней, осознавая за спиной ее прерывистое дыхание и шаркающую походку. Он слышал, как она подошла обратно к своей лошади, и раздавшийся скрип кожи, когда она пыталась снова сесть в седло. Она оскорблено фыркнула. Затем, когда он не ответил, последовало более громкое, более решительное и яростное фырканье.
Но он все равно не обернулся. Ему нужно было подумать.
Последнее, что ему было нужно в его замысловатой жизни — это дальнейшие осложнения в виде жены и семьи. Он все еще не мог быть уверен в том, как получилось, что он женат, но если он продолжит идти по тому пути, куда он направился, то у него в самом деле будет семья.
Конечно, это все из-за близости во время их совместного путешествия. А в Лондоне он сможет разместить ее в самой дальней комнате Рирдон-Хауса и избегать ее, пока не придет время отослать ее куда-нибудь.
До тех пор, для обоюдной пользы, он должен держаться подальше от дьявольской маленькой шалуньи, которая будет его женой.
Возвращаясь в мыслях назад к своему ошеломляющему ответу на ее неумелый поцелуй, Натаниэль должен был признать, что это было проще сказать, чем сделать.
Когда он снова сел на Бланта, Натаниэль понадеялся, что, по крайней мере, его момент безумия настолько рассердил ее, что она будет держаться от него на расстоянии.
Глава 6
К сожалению, ее негодование продлилось не слишком долго, и к полудню Вилла вернулась к своей обычной пустопорожней болтовне. Однако сегодня это не так сильно раздражало Натаниэля. Вилла, с ее открытыми манерами и странными, типичными для нее взглядами на жизнь, была довольно-таки освежающей компанией.
— В Лондоне много книжных магазинов? — спросила она на одной из их редких остановок для отдыха.
— Несколько, — сухо сказал Натаниэль. Он снова избегал ответов на большинство ее вопросов сегодня, но какой будет вред от ответа на этот вопрос?
— Я много раз прочитала каждую книгу в Дерритоне, за исключением экземпляра «Исследования домохозяйки по использованию уксуса», которая принадлежала Далки Мэйсон. Я смогла прочитать ее всего два раза.
— Целых два раза? — Натаниэль был под впечатлением. Он не мог представить себе, что можно прочитать дважды хотя бы заглавие и не уснуть.
— Куда бы кто-то из Дерритона не путешествовал, он всегда привозил книгу для меня, — сказала она, ее любовь к оставшейся далеко позади семье была очевидна в ее голосе. — Конечно, так как некоторые из них сами не умеют читать, то это создавало довольно-таки непредсказуемое разнообразие книг. Из всех, моими любимыми являются книги из коллекции моих родителей. Вы читали Линнея? — нетерпеливо спросила она.
— Немного, — ответил удивленный Натаниэль. Карл Линней был немного трудным для понимания сельской мисс, так как работы этого натуралиста еще не были переведены с латинского на английский, насколько Натаниэль знал. Кажется, она на самом деле была хорошо образованной сельской мисс!
— Моя мать так любила Линнея, — прокомментировала Вилла. — «Листья цветка… служат брачными постелями», — восторженно процитировала она. — Действительно, я нахожу это более впечатляющим, чем простая романтическая поэзия, как вам кажется? Все эта чушь о «божественных грудях, которые целует лунный свет и роса» просто не производят на меня никакого впечатления, — прозаично заявила она.
Натаниэль почти задохнулся. Что за дьявольщину она читала?
— Ну…
К счастью, она не ждала от него ответа.
— Я рада, что я больше не сержусь, — бодро проговорила она. — Это приятное развлечение время от времени, но это так утомительно.
Натаниэль посмотрел вдаль. Он сделал из себя самого настоящего дурака.
— Говоря об этом…
Она кивнула.
— Да, конечно, вы могли видеть, что я была слишком занята, ненавидя вас, чтобы говорить.
— Вы ненавидите меня? — Натаниэль не мог поверить, что это беспокоило его, но это было так.
— О, больше нет! В конце концов, все это произошло не по вашей вине, не так ли?
— Но также и не по вашей, — сказал он.
— Ну… — она резко отвернулась от него и пустила кобылу быстрой рысью. — Разве мы не прекрасно проводим время сегодня? — отозвалась она через плечо.
Натаниэль узнавал чувство вины, когда он его видел. Блант быстро догнал кобылу после того, как Натаниэль легко ударил его пятками.
— Вилла? Что на самом деле произошло тем вечером на тропинке?
Она осторожно отодвинулась, продолжая болтать.
— Такая хорошая погода для путешествия…
Натаниэль потянулся к поводьям кобылы и заставил обеих лошадей остановиться.
— Я хочу, чтобы ты постояла спокойно и ответила на мой вопрос в этот раз.
— Ох, я действительно предпочла бы не отвечать.
— Вилла!
— Не надувайся передо мной. Я не боюсь кобр.
Кобр? Натаниэль замигал.
— Ч-что? Почему ты говоришь мне что-то в этом роде?
Вилла пождала губы.
— Ты подумаешь, что я странная.
Натаниэль приложил руку к сердцу.
— Я обещаю, что мое мнение о тебе не изменится.
Она колебалась, с подозрением относясь к его заявлению. Затем пожала плечами.
— Ох, ну хорошо. Это всего лишь игра, в которую я играю. Иногда людей очень трудно понять. Я считаю, что становится легче предсказать, как они будут себя вести, если я разгадаю, какой вид дикого животного они напоминают. Например, Мойру можно сравнить с бурым медведем.
Так как Натаниэль непосредственно испытал тяжеловесную заботливость Мойры, то ему это сравнение показалось хорошим. Игра? Могло ли это все на самом деле быть из-за ее чрезвычайной догадливости?
— Так ты находишь меня похожим на змею? — если все это окажется глупой шуткой, он сможет притвориться оскорбленным.
— О, не обижайся! Если ты поймешь змей, тебе они очень понравятся, я уверена.
— Но Вилла, — тихо сказал он. — Почему кобра?
— О, по многим причинам! — она начала загибать пальцы. — Кобры на самом деле очень застенчивы, и не любят, чтобы их беспокоили. Когда же их потревожат, они устраивают внушительную демонстрацию своей свирепости, раздувая свой капюшон и раскачиваясь, но в действительности это по большей части лишь видимость. Они атакуют, только когда они должны атаковать, — она нерешительно улыбнулась ему. — Как и ты.
— Я не ядовитый, — напомнил ей Натаниэль, хотя внутренний голос напомнил ему, что его позор вполне может быть заразным.
Она пожала плечами.
— Я не сказала, что это совершенное представление.
— И я никогда не «надувался» перед тобой — до этого момента, во всяком случае, — Натаниэль не был в восторге от ее проницательности. Кто бы мог подумать, что пышная сельская мисс может иметь такой острый ум? Если, конечно, все было из-за ее ума.