— Что я вам, «Явление Христа народу»? — смущенно пробормотал Венька, польщенный, однако, тем, что внес в их души смятение и даже, может быть, страх. — А скажите, бабушки, магазин закрылся? — громко спросил он. — Закрылся, спрашиваю, магазин?
Одна из старух, та, что крестилась, кивнула, и непонятно было, что именно означает этот кивок. Венька понял, что иного ответа ему не дождаться, взбежал на магазинное крыльцо, подергал большой висячий замок, хранивший еще на себе следы заводской смазки, а потом и весь внушительный пробой, который даже не шелохнулся. Отчаявшись, Венька плюхнулся прямо на грязную ступень и подул на красные растопыренные пальцы.
— Бабушки, — спросил он, едва не плача, — а где продавец живет? Мне очень надо!
Старухи неспешно переглянулись.
— Зять? — спросила одна, вздыхая.
— Ну, — бесстрастно подтвердила другая.
— От там, под залезной крышей, — простерев вперед костлявую, вылезшую из рукава руку, указала первая старуха.
Венька встал и отряхнул штаны. «Как это она не разбилась?» — ощутив полноту теплой бутылки, подумал он и пошел в указанном старухой направлении. Он глядел на крыши всех домов, и недоумение переполняло его: почти все эти были крыты железом. Потом он выбрал из всех домов самый новый и, войдя во двор, постучал в большое окно, задернутое розовой занавеской.
Откуда-то выбежал пушистый песик. Вертя хвостом, как пропеллером, он обнюхал Венькины сапоги. Потом, отбежав на безопасное расстояние, вежливо тявкнул и укатился обратно за дом. «Это он по улице бегал, ножку поднимал, — улыбнулся Венька. — Положил продавец сигареты или зажилил? — посерьезнел он. — Может, я сам потерял? Но когда? Где? Их же много было — двадцать пачек! А может, когда шоколад вынимал?» Венька жарко покраснел, встряхнулся и постучал в стекло во второй раз, уже настойчивей и громче.
На крыльцо, удивив Веньку своим появлением, вышел старик в кубанке, длинных носках и блестящих, будто облитых водою, галошах, которые свистнули, тесно прижавшись друг к другу.
— Вам кого? — никого еще не видя и щурясь, спросил дед.
Венька шагнул вперед.
— Дедушка, — сказал он, стараясь быть предельно вежливым, — не тут у вас продавец проживает? Ну, из магазина? — Он мотнул головой.
— Здеся! — Дед увидел Веньку и засуетился: — Здеся он проживает! Гости у него! — Дед важно выпрямился и поднял вверх кривой палец. — Начальство. Из торговой сети. Ба-альшой человек! Ученый!
— Да мне только спросить, — плачущим голосом сказал Венька. — Я мешать им не стану. Вы же, дедушка, должны меня помнить. Я в магазин сегодня приходил, а вы сначала на бревне, а потом у печки сидели. На корточках! — Венька, не выдержав, улыбнулся. — Вроде грелись, а печка холодная!
Через темный и загадочный коридор дед ввел Веньку в светлую комнату. Ее освещал низко повешенный абажур с бахромою. Кисти у бахромы были такие же, как на коробочке с духами. Комната казалась розовой.
— Василь Андрев, а Василь Андрев! — воскликнул дед, выталкивая Веньку вперед, к столу. — Вот пришел давешний, акушеркин! — дед поднес к лицу сложенные щепотью пальцы и потер их друг о друга. — За сдачей, должно, явился, — предположил он.
Белоголовый продавец, сидевший спиной к двери, грузно повернулся, и Венька изумленно заметил, что на руке его не хватает пальцев. Продавец привычным жестом спрятал руду в карман. «Вот он почему одной рукой-то считал», — припомнил Венька.
Второй человек, сидевший за столом, старый и лысый, неторопливо вынул из нагрудного кармана очки и зацепил их за уши. Сквозь выпуклые стекла он с интересом уставился на Веньку и даже зашевелил губами. Дед в кубанке, пятясь назад, толкал Веньку локтями.
— A-а, это ты! — узнав Веньку, протянул продавец. — Оптовый покупатель? Таким путем тебе, малый, никаких денег не хватит. Если швыряться. Вот они! — Продавец сунул в карман другую, с нормальным количеством пальцев, руку. — Я их отдельно отложил. Не бегать же за каждым. Бери!
Венька искоса взглянул на свои сапоги и шагнул вперед. Принял деньги в ладонь и почувствовал, как тяжела завернутая в бумажки мелочь.
— Нет, я вернулся… — Венька набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. — Я спросить хотел, — закончил он скороговоркой, — положили вы мне в сумку сигареты или нет? Ну, «Приму», двадцать пачек, вы же помните…