— Откуда вернулся молодой человек? — Лысый старик в очках улыбнулся, показав редкие желтые зубы, среди которых парадно сиял один золотой. — Он похож на привидение, ночью можно испугаться! — И он, глядя на продавца, взмахнул руками.
Продавец всем корпусом, вместе со стулом, повернулся к нему. Лысый в очках и был, наверное, его начальством, ба-альшим и умным человеком. Ученым!
— Это от Чусовитина, с буровой, — ответил продавец. — Неудача у них там, не заладилось. Скоро они от нас… — Он присвистнул. — А твои сигареты, малый, — продавец покосился на Веньку, не вынимая руки из кармана, — мы в отдельную коробочку сложили — и в мешок. Вдруг, подумали, промокнут. Твое счастье, что дождик не упал. Э, да ты потерял их никак?
— Да нет… — пробормотал, отворачиваясь, Венька. — Я еще хотел купить. У нас там совсем курить нечего. Евстифеев жалуется, что уши у него пухнут.
— Пухнут? — Продавец даже привстал от удивления. — Нет, вы только подумайте! Ох, бедный Евстифеев… А я завершил рабочий день. Магазин закрыл, замок навесил. Видишь, культурно отдыхаю? Теперь, малый, завтра приходи. Заночуй где-нибудь, — хитро прищурился он, — а с утра придешь. Или негде? — Глаза продавца превратились в щелки. — А ты к акушерке попросись. Она пустит. Паренек ты вроде интеллигентный и знакомый им. Дом у них большой, живут вдвоем с дочкой. А?
— Зятек, — прокашлял дед в кубанке, — одно слово — зять! Возле Агнии вьется. Я его часто здеся вижу…
Возмущенный Венька резко дернулся, у него задрожали губы. Он хотел дать деду-сплетнику достойную отповедь, но не нашел нужных слов.
— Горячий молодой человек, — сказало, качая головой, лысое начальство. — Это хорошо. Это деловое качество. А что, это тот самый Чусовитин? — Оно обернулось к продавцу. — Орденоносец, которого выбрали в областной Совет?
— Ну да, он самый, — подтвердил продавец. — Только он по другому округу проходил. Мы тут за поэта голосовали, из области приезжал. Человек солидный, пожилой. Волосы, правда, длинноваты… А вы, папаша, — обратился он к старику в кубанке, — не надо так. Прямо по лбу! Тоньше надо, тоньше… — Продавец прищелкнул пальцами нормальной руки и поморщился, взглянув на свою вторую, изуродованную руку. — Они ведь как? — мученически улыбнулся он. — Сегодня здесь, а завтра двести километров вбок — и с приветом. Ошибку допустишь, а исправлять некогда. Вот и уедет он с обидой на тебя. Нехорошо! — Продавец осуждающе покачал головой, глядя почему-то не на старика, а на свое начальство. — Люди трудных дорог, верно, мальчик? — посмотрел он на Веньку. — А на старика не обижайся, не надо. Пошутил он, надо понимать…
— А я не обижаюсь, — соврал Венька. До этого он мучительно вспоминал, где вытащил первую плитку шоколада, а где вторую. — Может, все-таки продадите сигареты, а? — жалким голосом попросил он. — Очень надо, прямо позарез…
Продавцу было лень вставать, одеваться и идти отпирать магазин. Он собрался еще раз отказать Веньке, но его начальник, лысый, в очках, переставил с места на место пустую бутылку, которая мешала ему видеть подчиненного, и похлопал по его нормальной пятерне.
— Надо, Василий Андреевич, прислушиваться к запросам молодежи, — улыбнулся начальник. — Пройдемся мы сейчас с тобой до магазина, подышим вольным воздухом… Поднимайся, поднимайся. — И сам поднялся первым, сняв и спрятав в карман очки.
Продавец, недовольно кряхтя, надел тесную телогрейку и вышел из дому. За ним гуськом выбрались Венька и лысый начальник. Замыкал шествие старик в кубанке. Посвистывали его блестящие галоши. Продавец на минутку задержался у калитки.
— Вы, папаша, вот что, — сказал он, недовольно морщась и играя скулами, — вы уберите там, проветрите… Ну, приготовьте все, надо же понимать!
Старик послушно повернул назад. Песик, вынырнувший из-за дома, поколебался, решая, за кем ему бежать, и, понюхав холодную землю, покатил за стариком. Видно, нагулялся днем, и вечерняя прогулка его не манила. А может быть, он боялся других, больших собак.
Троица не спеша двинулась вдоль по улице. Начальник взял под руку продавца. Тот нахохлился и попытался утопить голову в поднятом воротнике телогрейки. Повеселевший Венька все время забегал вперед.
— Это ваш отец, в круглой шапке? — спросил он.
— Какой там отец! — Продавец взмахнул беспалой рукой и тут же снова сунул ее в карман. — Тесть. Жинкин папаша. Жена в больницу легла, вот мы вдвоем и бобылюем.
— А вы коми? — сгорая от любопытства, спросил Венька.
Он вспомнил, что Евстифеев как-то рассказал ему, что коми как раз не монгольского типа народ, а, наоборот, белобрысые, от русского не отличишь.