— Конечно, — ответил он, слегка отстраняясь. — Только пойди сначала форточку закрой, дует. — И кивком показал, где она, эта форточка.
«Герку пригласит, — решил он. — Герке тут раздолье».
— Белый танец, — объявил он, привстав. — Для тех, кто не в курсе: дамы приглашают кавалеров!
Внизу, в зале, кто-то фыркнул, кто-то засмеялся. И действительно смешные, потешные слова: «дама», «кавалер»… Но Боженькин ошибся, девочка с распущенными волосами не помчалась сломя голову к Герке. Спрыгнув со сцены, она заспорила с белобрысой толстушкой.
— Ну, иди, пригласи его, — шептала она.
— Очень надо, — лениво отнекивалась толстушка. — Сама иди, если приспичило!
Девочка с распущенными волосами умоляюще сложила руки:
— Ну, Светка, ну, пожалуйста!
выводил в это время баян.
Прервав мелодию на половине такта, Боженькин заиграл другую, улыбаясь и про себя напевая:
Он решил пошутить. Смысл шутки заключался в последней фразе песенки, в ее морали:
Но песня, однако, оказалась старовата, мало кто в зале знал текст ее до конца, и поэтому выходка Боженькина оказалась незамеченной. Он быстро понял это, дернул плечом и вернулся к песне о «чертовом колесе». Ее-то здесь знали.
Толстуха так и не поддавалась на уговоры. Пришлось девочке с распущенными волосами приглашать кавалера самой. Им оказался не Герка, как ожидал Боженькин, а Саша, который скромненько сидел себе в уголке, разглядывал танцующих. Рядом с ним на стуле, поблескивая никелированными замками, лежал футляр со скрипкой.
— Разрешите? — нарочито громко спросила девочка, останавливаясь перед Сашей, и даже сделала нечто похожее на книксен, на реверанс или как его там?
И все танцующие остановились, желая посмотреть, что будет дальше. Герка, который, словно оса, вился вокруг стриженой воспитательницы, издали подмигнул Боженькину. Тот в ответ понимающе кивнул ему со своей высоты.
— Н-не танцую, — пролепетал Саша.
Он поднялся и приложил к груди растопыренную ладонь. Она у него была широкая, пальцы длинные. «Хорошая рука у пацана», — продолжая наигрывать «Лечу, лечу…», отметил про себя Боженькин.
— И все-таки? — сказала девочка.
Саша покраснел и не ответил. И тут случилось неожиданное: девочка обиженно топнула ногой, выкрикнула что-то и выбежала вон из зала. На Сашу было жалко смотреть, и Боженькин отвернулся. Все чувствовали себя неловко.
— Заканчиваем, товарищи, заканчиваем! Уже половина десятого, — спасая положение, объявила воспитательница.
И снова, теперь уже невесело, загремели стулья.
— Лопух ты, хоть и вундеркинд, — сказал Герка, проходя мимо Саши. — Лопух, понял?
И Боженькин, вкладывая баян в футляр, вздохнул:
— М-да, нехорошо вышло…
Саша молчал. Он не знал, куда девать руки.
4
Герка Тетерин неожиданно и звонко шлепнул себя по щеке и поднес к глазам ладонь. Прилипший к ней расплющенный комар еще дергал длинными ножками. Герка брезгливым щелчком сбил его с ладони.
— А пойдемте-ка, братцы, спать, — сказал он, вставая, и сладко потянулся. — Покурили, поплевали… пора и честь знать! Пойдемте, пока эти кровососы нас окончательно не сожрали. Ну, вампиры! Если б знать…
Поднялся и Саша.
— Идите, — сказал Боженькин, — я еще покурю. Спать неохота пока. Значит, завтра в село, а, Саша?
— За ирисками, — ввернул Герка.
А Саша обезоруживающе улыбнулся.
— Ага.
Боженькин остался один. Серьезное и печальное настроение овладело им. Над его головой тлели крупные звезды. Из села доносился треск какого-то двигателя. «Нет, правильно, что мы поехали, — думал Боженькин. — Хоть на жизнь посмотрим! Чего в городе сидеть? Жара, духота, асфальт плавится. Вот договориться бы с председателем…»
Под чьими-то шагами заскрипел песок. Боженькин поднял голову. Перед идущим бежало пятно немощного желтого света. «Фонарик», — сообразил Боженькин.
— Ах, это вы? — подойдя к скамье, на которой он сидел, сказала стриженая воспитательница. — Добрый вечер! Вы один здесь? А я подумала, что мальчишки из села. Взяли, понимаете ли, моду…
Боженькин ответил:
— Один. Ребята спать отправились. Все-таки изумительно у вас тут!
— Да? Вам кажется? Сама я этого бы не сказала, — возразила воспитательница, без особой, впрочем, уверенности. Она уселась рядом с Боженькиным и бережно уложила блестящий электрический фонарик к себе на колени. — Вот скучно — это да. Особенно зимой. Все в снегах, дико, голо… И почта работает безобразно! Но зимой мы хоть телевизор смотрели. А теперь нет, с антенной что-то там такое…