Оля о чем-то шушукалась с Анютой, своей закадычной подружкой. Анюта в детстве переболела полиомиелитом и с тех пор немного прихрамывала — почти незаметно для глаза припадала на левую ногу. От уроков физкультуры она была освобождена. Мальчишки из класса относились к ней свысока и называли ее Нюрочкой, что обижало ее до слез, а Володя втайне жалел ее и втайне же гордился этим своим гуманизмом, полагая, что другим ребятам он недоступен.
Когда Володя сунул голову в кабинет, девушки оглянулись на стук двери и замолчали. Анюта поднялась и, понимающе улыбаясь, пошла к двери, похожая в полутьме на уточку.
— Чего это вы тут? — спросил Володя, уступая ей дорогу.
Анюта не ответила и вышла за дверь, продолжая улыбаться.
— Так… — неопределенно сказала Оля и вдруг призналась: — Туфли жду. Таиска, что у Платониды живет, обещала. У нее такие лодочки! А мои, — она заглянула под стол, — моим совсем конец пришел! Уж я их и зубной пастой мазала, — вздохнула она. — Не помогает!
Володя представил себе, как Оля чистит туфли пастой, как паста, извиваясь, лезет из тюбика, и засмеялся.
— Чего ржешь? — обиделась Оля. — Что смешного нашел? Сам-то вырядился? Пугало, на грузчика похож, а туда же, насмехается! Включи свет.
Володя, чувствуя себя виноватым, подчинился без слов. Потом сел, но не рядом с Олей, как намеревался ранее, а напротив, и стал совать палец в розетку, привинченную к столу.
— Что ты делаешь? — всполошилась Оля. — Вот стукнет тебя электричеством, будешь знать!
— А его тут и не было никогда, электричества, — небрежно ответил Володя. — Так, видимость одна! Ни одного опыта за всю учебу не поставили. Ты думаешь, в шкафах приборы? Декорация, как в театре, вот и все!
Оля наморщила лоб, вспоминая, ставились ли какие-нибудь опыты самими учениками, но, видимо, не смогла вспомнить и потому неожиданно сказала:
— А у тебя ногти грязные!
— В смоле, — ответил Володя и спрятал руки под стол.
Тут, заставив их вздрогнуть, неожиданно и где-то совсем рядом грянул духовой оркестр Алика Окладникова, — грянул и тут же смолк.
— Репетируют, — сказала Оля, вставая. — Пойду к Таиске сама, а то дождешься ее, как же!
— Я тут посижу, — ответил Володя.
— Сиди!
Оля дернула плечиком и ушла.
Оставшись один, Володя положил голову на руки и задумался. Десять лет он, сидя за партой, ждал этого вечера, десять лет шел к нему, пришел, — а радости не чувствовалось почему-то. Наоборот, предчувствие позора мучило его. «Ведь из-за красной рубахи все, — с горькой откровенностью думал он. — Фактически тряпка, нету — и хрен с ней, — а вот… Нет, далеко мне до настоящего мужика! Пустяками голову себе забиваю!» Он со злостью рванул «молнию», но она была вшита крепко, отец любил добротные вещи, их красота была для него на втором плане, а моды он не признавал вообще: «Бабьи выдумки».
— Моркве почтение! — весело сказал кто-то. — Сидит, печален, недвижим… или как там? Удалился от мирских забот, мирских соблазнов! Ольку ждешь? Я видел, она улицу перебегала…
Сережа Лускарев, одноклассник, улыбаясь во весь рот, похлопал Володю по спине, но почувствовал неладное, посерьезнел и присел рядом.
— Ты чего, Володь? В трансе?
— Да нет… — Володя поднял голову и отвернулся. — А я и не заметил, как ты сюда проник.
— Как всегда: через окошко, в зубах финский ножик, а под мышкой мешок для барахла, — подмигнув, ответил Лускарев и пододвинулся ближе. — Ты куда решил податься?
— Не знаю пока, — ответил Володя. — Везде стаж нужен, а куда зря не хочется, нечестно как-то! И смотря какую характеристику еще дадут. Не знаю. А ты?
— А я в летное, — мечтательно заявил Сергей. — В военкомате объявление висит, я ходил, видел. Небо, а, Володь? Летишь на ястребке, а звук, — оттопыренным большим пальцем он указал себе за спину, — звук где-то там. Отстал!
— Гагариным хочешь стать? — прищурившись, спросил Володя. — В космонавты метишь?
Сергей слегка порозовел, но спокойно ответил:
— Это сложно — в космонавты. Хотя… А что Гагарин? Простой парень. Учился, был настойчив. Я в газете читал: он в баскет играть любил, а сам невысокий. Значит, упорный, умеет добиваться цели! Слушай, Володь, а давай вместе?
— Что — «вместе»? — не понял Володя.
— В училище вместе пойдем, а там посмотрим… — Закрыв глаза, Сергей наизусть процитировал отрывок из какой-то статьи: — «Профессия космонавта уже в недалеком будущем станет массовой. Наше поколение будет свидетелем того, как сбудется вековая мечта человечества. «Нельзя вечно оставаться в колыбели», — сказал Циолковский. Слова скромного учителя из Калуги оказались пророческими…» Фу, устал, — шумно выдохнул он. — Вот так, Володь! Массовой, понял? Ну, решай!