— Я подумаю, — пообещал Володя.
— Думай, только побыстрей, а то документы принимать перестанут. — Сергей поднялся из-за стола. — Это тебе, братец, не сельхозинститут, там знаешь какие комиссии? Но у нас-то здоровье есть! — Сергей выпятил грудь и напыжился. — Здоровье у нас отменное! Мозг, — он постучал себя по голове, — тоже имеется! Ну, я побежал. Думай!
И он умчался.
А Ольга все не шла. Володя попытался представить себе, где она и что делает, но не смог. Он никогда не был у Шлычкиных в доме: Петруха раз и навсегда запретил дочери водить гостей. Оля даже с подругами шушукалась у калитки.
Главной прелестью школьных «дружб» были долгие провожания, но Володя был лишен и этого удовольствия: дом, где жили Шлычкины и бабка Платонида, стоял наискосок от школы, и Оля даже в морозы иногда прибегала в школу без пальто. Лицо ее тогда краснело и вздымалась едва успевшая оформиться грудь. В эти минуты она всего больше нравилась Володе.
Долго стоять у калитки было опасно: хлопала, ударяясь о наличник, форточка, и Шлычкин грозно приказывал дочери идти домой. Кроме того, их могла заметить тетя Фрося, которая жила неподалеку, и, заметив, доложить отцу.
Правда, их пускала к себе бабка Платонида, но это случалось редко — когда старые жильцы уезжали от бабки, а новые еще не находились. К бабке можно было заходить без стука, как к себе домой, неожиданные визиты ее не удивляли, но в комнате и Оля, и Володя чувствовали себя совсем иначе, чем на улице. Они опасались глядеть друг на друга, молчали, краснели, а потом торопливо расходились по домам.
Последней школьной весной их отношения в чем-то неуловимо изменились, и Володя почувствовал это немедленно. Оля все чаще рассеянно улыбалась и отвечала невпопад, шла рядом и была где-то далеко. Володя порывался объясниться, но в решительный момент робел и откладывал объяснение. Последний срок был после экзаменов, и он настал, но Оля убежала выпрашивать у бабкиной квартирантки туфли, а Володя, ожидая ее, сидел в физическом кабинете и злился.
Он распахнул дверь, чтобы видеть длинный коридор и полутемный вход на лестницу. Много времени прошло, пока Оля наконец появилась.
Володю ужасно возмутило то, что двигалась Оля медленно, как по льду. Она все глядела вниз, на туфли, которые, казалось, даже светились в полумраке — до того они были белые. В руке Оля вращала что-то похожее на хлыстик.
— Там начальство прибыло какое-то, — сообщила она, прислонясь к двери физического кабинета. — Машина — голубая «Волга». Заглядение! Как, нравится? — притопнула она каблучком. — Еле выпросила! Таиска меня до самой школы проводила. Идет и шепчет: «Каблук гляди не сломай, каблук гляди не сломай…» Так уж ей туфель жалко!
— Поговорить надо, — хмурясь, сказал Володя.
Оля широко раскрыла глаза. Они у нее были зеленые, почти кошачьи, только зрачок круглый.
— О чем? — спросила она. — А-а… — протянула она, разом поскучнев. — Потом, Вовка, хорошо?
— Ладно, — глядя в пол, буркнул Володя.
— А я тебе галстук принесла, — оживилась Оля. — Папин. Он его даже по праздникам не надевает! — Оля тронула себя за горло и тихо засмеялась. — «Давит», — говорит. Ну-ка повернись! Хоть «молнию» прикроем. Рукав короткий — не беда…
Этот черный, с вечным узлом, галстук показался Володе ошейником, но снять его он не посмел, только покраснел угрюмо. Галстук качался на его шее, как маятник.
— И все-таки не то, — с досадой сказала Оля.
По лестнице, тяжело дыша, поднялась директриса.
— Это что еще за амуры? — произнесла она сквозь поджатые губы. — В зал, немедленно в зал!
Володя и Оля молча подчинились.
Начальство, прибывшее в голубой «Волге», куда-то торопилось, и церемонию решили свернуть. Аттестат вручили только Анюте — она окончила школу с золотой медалью; остальным объявили, что и аттестаты, и характеристики вручат потом, в любой день, в учительской.
Пока Анюта, багровая от смущения, переваливаясь, шла к столу, за которым сидело начальство, директриса и какая-то тетя из родительского комитета, оркестр Алика Окладникова несколько раз сыграл туш, а Володя успел подумать: «Молодец, Нюрочка! Конечно, все бы могли, почти все, а она сделала! И я бы мог…»
— Хоть здесь отличилась, — прошептала Оля.
Володя покосился на нее.