— А где же твои подушки, теть Фрось? — удивился Володя.
Тетка быстро взглянула на него, подставила под отцову папиросу стеклянную пепельницу и улыбнулась.
— Вечно натрусит пеплу, не вымести потом, — сказала она, будто извиняясь. — А подушки я, Вовочка, в деревню отвезла, продала там. Себе, конечно, одну оставила, а остальные продала, да… Мода на них, Вовочка, кончилась. А в деревне ничего, даже спасибо сказали!.. Ох, да чего же это я? — вдруг всполошилась она. — Угощать же вас надо, гости дорогие! Только вот выпить у меня… Винца есть бутылочка, а хорошее, плохое — не разбираюсь я в этом!
Отец хмыкнул и выставил на стол недопитую бутылку коньяку, которую тайком от Володи принес с собой.
— Видишь, свое принесли, — сказал он гордо. — Сосуды, между прочим, расширяет!
«Вон почему ты его утром пить не захотел, — подумал, улыбаясь, Володя. — Отнекивался: «Непривычно!» Похвастаться, значит, решил! Тщеславный ты у меня старичок, ох, тщеславный!..»
Тетка унеслась в кухню, загремела там посудой.
— Слышь, Фрось, — разглядывая коньячную этикетку, прокричал отец, — а племянничек-то твой мне подарок преподнес! Это… стирал я, гляжу — тащит! Что такое? Машину стиральную приволок! Холодильник хотел, да я отказался. У меня погреб имеется, холодильник мне ни к чему!
— Будет врать-то, — заглядывая в дверь, возразила тетка. — Холодильники — в очередь, по открыткам!
Отец, нисколько не сконфуженный, помахал указательным пальцем.
— Кому в очередь, а кому… — сказал он. — Вовка с Таискиной подругой гулял, ему б она не отказала!
«Вот это кто был, — подумал Володя, вспоминая полную не по годам продавщицу. — Как это я не узнал ее? Непонятно!»
— Молодец, Вовочка, — похвалила тетка, — облегчил папе своему жизнь! Стирать — мужское разве дело? А я не могу, у меня, Вовочка, сердце. — Она осторожно приложила к пухлой груди ладонь. — И так иной раз зайдется, так зайдется…
— Сейчас коньячку хлебнешь и забудешь, — перебил ее брат. — Черчилль вон по бутылке в день пил, потому и жил сто лет! А если б политикой не занимался, не нервничал, все двести бы прожил! А то он все на Советский Союз зло копил…
— А ты у нас политик, папа, — сказал Володя, вставая. — Тетя Фрося, я тебе помогу!
Когда тетка и племянник накрыли на стол, когда тетка, недовольно ворча, унесла пепельницу и выбросила из нее окурки, когда Володя снял китель и повесил его на спинку стула, когда отец наполнил стопки, — а они больше походили на хрустальные, чем те, которые он хранил в своем буфете, — в кухонное окно вдруг постучали.
Тетка сорвалась с места, побежала открывать.
Отец подмигнул сыну, прошептал:
— Давай, сынок, пока начальства в юбке нету… — и потянул стопку ко рту.
Володя выпил и прислушался.
— Ефросинья Аверьяновна, — торопливо говорил знакомый женский голос, — Тая насчет крышек узнать просила — нужны вам они или нет?
— Так ведь как сказать, Оленька? — громко и певуче отвечала тетка. — Варить если, мороки много. А что мне надо, одной-то? Гости ко мне редко ходят, угощать некого. С другой стороны, скучно без варенья. Малинки-т я уж наварю — лекарственная штука! Нужны, передай, милая, нужны!
Володя вскочил и вышел в кухню. «А память все-таки приукрашивает всегда», — успел подумать он, увидев Олю, и сказал:
— Здравствуй, Ольга Петровна! Давно тебя не видел. Зайди посиди с нами!
— А и правда, Оленька, зайди, — засуетилась тетка. — Учились вместе, есть о чем поговорить. Посидите, друзей вспомните. А мы порадуемся на вас, старики!
Оля, поломавшись для виду, согласилась.
Володя уступил ей свой стул, а себе принес из кухни голубую табуретку — точно такие же стояли у них дома. Оля села на стул осторожно, боясь помять висевший на спинке китель, а сверток, с которым пришла, положила на колени. Тем, что она не заметила привинченный к кителю орден, Володя остался и доволен, и недоволен.
Отец многозначительно переглянулся с теткой, потом поманил ее пальцем и что-то зашептал. «Про Валю докладывает», — догадался Володя и громко сказал, постучав вилкой по стопочке:
— Что у вас там за секреты? В обществе секретов нет. Ты лучше, папа, налей!
— Ты не сердись, — наклонившись к нему, шепнула Оля, — я ведь случайно зашла, не ожидала…
— Непознанная необходимость, — усмехнулся Володя.