А в голове отрешенно пронеслось, что вот, первая новость хорошая: жизнь после смерти существует. Вторая — похуже. Она-то, похоже, уже в этом «после смерти» и находится.
— Я умерла, да? — обреченно спросила она. — И ты привел меня сюда, к себе?
— Ты уже спрашивала. Нет. Наоборот, ты не умерла, — сказал он и замолчал. Как отрезал.
Глава 8
— Мы не уводим. Уводят другие. Если уводят, — добавил он вдруг, помолчав. — У нас другая работа.
— Тогда объясни! — вскинулась Алиса. — Я не понимаю. Ничего не понимаю! Кто ты, что это значит, что ты — «смерть»! Где мы находимся! Что вообще происходит! Зачем я тебе!
— Слишком много вопросов. Я не могу ответить сразу, — серьезно сказал он. Даа… человек бы улыбнулся, может быть пошутил бы… или попросил бы успокоиться. Доминик же просто констатировал, что не может ответить на все сразу.
— Тогда давай последовательно! — сказала Алиса.
Странно, но с тех пор, как он сообщил о своей нечеловеческой природе, она почти перестала его бояться. Таким, как он, наверно, не свойственны человеческие мотивы. А, значит, вероятно, не свойственна и человеческая жестокость… У них — нечто другое. Равнодушие, может быть…
Хотя равнодушие может оказаться еще страшнее, подумалось Алисе.
Доминик помолчал и продолжил.
— Наша работа — организовать уход, а не уводить. Наш глава получает… сверху информацию о том, кто и когда должен… уйти. И каким способом. Для кого-то — внезапная смерть. Для кого-то — сердечный приступ. Для кого-то — медленная болезнь с известным исходом. Мы организуем это. Направляем реальность в нужное русло.
— То есть, вы — убиваете? Ты киллер? — спросила Алиса. Вот теперь мурашки потустороннего ужаса побежали по спине. Липкие, холодные. Стало не по себе от того, что она сидит напротив «киллера».
— Это ваше слово значит, что человек приходит и убивает другого, — словно припоминая, сказал Доминик. — Нет. Мы действуем по-другому. Мы наблюдаем за реальностью этого человека. Его жизнью, жизнью тех, кто его окружает, обстановкой. И направляем ход событий в нужное русло.
— Но разве все происходит не случайно, само по себе?! — удивилась Алиса. — Ну… случайно, но по Божьей воле…
— По Божей воле — да. Все по воле Всевышнего, — ответил Доминик. — Но все случайности организованы. Мы организуем ту часть, что должна привести к переходу, который вы называете «смерть».
Алиса сидела ошарашенная. Получается, он — «кармический убийца», как еще это назовешь… Тот, кто организует смерть людей. Наверняка, и детей тоже. И, похоже, не считает это чем-то… плохим.
— Доминик, но люди хотят жить! Все, понимаешь! Мы так устроены! — сказала она. — Ты понимаешь, что вы — убийцы!
Его лицо опять дернулось.
— Нет, — резко сказал он. — Это моя работа. Мы существуем для этого.
Помолчал, а Алиса выдохнула….
Да, как она и думала — равнодушие. Его не трогает чужая смерть. И страдания человека перед смертью, если она непростая. Не трогают переживания близких «ушедшего». Для него это только работа.
А чего еще ожидать от смерти!
Просто… она-то не может с этим так просто смириться.
— Но это ужасно! — сказала Алиса. — Ты… ты, наверно, «убиваешь» и детей, и …
— Кого — неважно, — ответил он. — Но… дети простая работа.
— А я? — Алиса в очередной раз посмотрела ему в лицо. — Я — тоже «работа»?
Он помолчал, пожевав губами. В глазах появилось что-то странное. Как-будто неуверенность, и одновременно — мрачный решительный огонь.
— Ты — тоже была моей работой, — ответил он, наконец. — Была в моем списке. Сегодня утром ты должна была умереть. Я все организовал. Ты должна была поехать на своей машине в институт. Столкнулись бы три машины. Ты и еще один водитель погибли бы. Ты — от черепно-мозговой травмы. Он — от перелома грудины и позвоночника. Третий стал бы инвалидом после реанимации. С ними так и произошло. А ты…
— А меня ты забрал себе, — закончила за него Алиса. — Почему?
Картина складывалась… Проявлялась.
Только вот Алиса не могла понять, что теперь ощущает. Получается, Доминик, будучи смертью, вырвал ее из рук смерти? Сохранил ей жизнь. Пожалел? Но, если он без жалости «убивает» даже детей, то вряд ли пожалел бы просто молодую девушку.
И… она не ощущала к нему особой благодарности. Только еще не полностью осознанное облегчение, будто пуля пролетела в миллиметре от нее, но не задела. Она жива. Не умерла, хоть и должна была умереть.