В атриуме за дверью послышались шаги и голоса — Кэмиллуса и женский, такой знакомый и Гайе, и Дарию.
Гайя из последних сил юркнула под одеяло, пряча обнаженное тело, хотя никого из них — ни Дария, ни Кэма, ни тем более Рениты — стесняться ей не было смысла.
И вот уже Ренита возле нее — снова тоненькая, и даже лицо стало прежним и нос снова совсем обычный, и даже темные пятна стали не так заметны.
— Гайя, ласточка моя, что же ты так не бережешься? — Ренита присела на край кровати, привычным жестом согревая свои руки, и начала осторожно ощупывать голову подруги.
— Ренита, ты лучше расскажи о себе! — Гайя слегка отстранилась от ее рук, потому что полностью доверяла Кэмиллусу и считала, что нет смысла устраивать возню вокруг небольшой царапины.
Но для Рениты в медицине мелочей не было, и она продолжала свое:
— Ну-ка, ложись ровно. Посмотри, сколько пальцев? Последи за рукой. А вот так? — Ренита удовлетворенно вздохнула и обернулась к Кэму. — Все хорошо. Но лежать и лежать. Иначе действительно могут быть осложнения. Она же такая… Услышит про тревогу и побежит.
— Не побежит, — улыбнулся Кэм, и тут его взгляд упал на Дария, побледневшего под его тяжелым и холодным взглядом.
Он не успел ничего сказать, как Гайя произнесла твердо, но очень устало, коснувшись руки Кэма:
— Не надо. Он был тогда сам не свой. А я нарочно масла в огонь подлила. Хоть так очнулся.
Дарий посмотрел на нее широко распахнутыми глазами — он понял, что она не держит на него зла. И теперь он был готов принять даже смерть от руки Кэма — и умереть прощенным ею. Поэтому, когда Кэм предложил ему:
— Давай поговорим там, в атриуме, и не будем мешать девчонкам. А то у Рениты времени мало, она же кормит ребенка постоянно, крошечный родился.
Дарий просто кивнул и спокойно пошел за другом, и был удивлен тому, как снова изменился взгляд Кэма — в нем уже не было той холодной ярости. Он не заметил, как Гайя побледнела и попыталась снова рвануть с кровати, но Ренита удержала ее довольно жестко:
— Не смей. Они сами разберутся.
— Кэм убьет его. А виновата я. Я же специально его дразнила! Хоть чем разбить ту скорлупу, в которую он погружался.
— Не убьет. Он же тебе обещал.
— Когда?
— Только что. Он же кивнул тебе. Вот что, голубушка моя. При твоей то наблюдательности… Все, лежать дней семь без движения, без разговоров лишних, и никаких тренировок, борьбы…
Волк, остававшийся все это время в атриуме, увидел, как дверь спальни распахнулась, и оттуда вышел сначала Дарий, а следом и Кэмиллус. Мужчина не стал сразу вмешиваться, хотя и понимал, чем все может закончиться. Но, щадя гордость обоих друзей, решил предоставить им возможность поговорить самим — по крайней мере до того момента, когда Кэм не потеряет власть над собой и не начнет убивать Дария.
Волк остался там, где и сидел — за колонной, в полутемном углу, полуоткинувшись головой на высокую спинку греческого кресла. Он оказался там, когда услышал голос Рениты на крыльце. Встречаться с врачом ему совершенно не хотелось не только потому, что они не нашли общий язык еще тогда, когда он лежал в госпитале после того неприятного случая с иголкой, а Ренита каждый раз терзала его и без того дважды уязвленную гордость своей излишней, до приторности, заботливостью. Он тогда зверски злился на себя, что подпустил близко коварную жрицу, и вдобавок опасался, что не тело не сможет вернуть себе привычную силу и ловкость. Волк мучился от необходимость оправляться на подставленный капсарием, а часто и самой Ренитой горшок, а она еще и называла его «милым маленьким зайчиком» и гладила по голове. Он был безмерно благодарен друзьям, которые помогли ему перебраться к ним выздоравливать и восстанавливаться дальше.
К тому же он только в атриуме, оставшись один, заметил, что правая рука, которой он сшиб тренировочный столб, покрыта кровоточащими еще ссадинами. Волк сообразил, что придирчивый взгляд Рениты может не увидеть горсть сестерциев у себя под ногами, но малейшую царапину она заметит сразу же и начнет кудахтать и мазать.
Хотя, увидев, что Ренита все же согласилась оставить новорожденного ребенка ненадолго на попечение рабынь и приехать к Гайе, его очень обрадовало — он знал, что ребята выздоравливали под руками невзрачной и ворчливой женщины быстро и без последствий. Знал, что и Гайю Ренита несколько раз ставила на ноги, да и всех его друзей.