В освоении алфавита я продвинулась.
Можно сказать, я совершила качественный скачок. Во-первых, я выписала все буквы и знаки препинания, роль которых исключительно разного вида чёрточки, ставившиеся над буквой подобно тому, как обозначается ударение. Сложность заключалась в том, что пробелов в системе знаков не было. Короткая чёрточка обозначала конец слова, длинная — конец предложения, а запятая-переросток заменяла знак вопроса. Постепенно я приноровилась. Не просто приноровилась! Я разобрала три предложения подряд. Немного практики, и беглое чтение у меня в кармане.
Мне безумно хотелось продолжать. Кто-то совмещает полезное с приятным, а я собиралась совместить полезное с полезным. Практиковаться в чтении желательно на учебнике обществознания. В идеале. Где бы его найти…
Я собиралась до завтрака разобраться со всеми книгами, принесёнными из библиотеки. Ненужные верну, оставшиеся перелопачу.
В дверь два раза стукнули и, не дожидаясь разрешения, открыли.
— Доброе утро, госпожа.
По голосу я узнала телохранителя.
— Доброе. И раннее.
От важного занятия пришлось оторваться, и это слегка злило. Я старалась не показать недовольства, оно неуместно и, более того, глупо.
Я прошлась по мужчине оценивающим взглядом. Выше среднего, но не дылда. Худощав, атлетичного сложения. На ногах мягкие кожаные полусапоги, из-за голенища виднеется рукоять кинжала. Тёмные брюки, длинная кожаная куртка застёгнута наглухо и подхвачена широким поясом. В ножнах короткий меч. Я добралась до лица. Крупные скулы и широкий подбородок контрастировали с тонким прямым носом и узкими, будто выщипанными, бровями. Глаза глубоко посажены, тёмные, почти чёрные. Волосы тёмные, подстрижены коротким ёжиком.
— Господин желает вас видеть, — сухо сообщил он.
— Что-то случилось?
Опять плохо?!
— Нет.
— Тогда можете передать, что завтрак доставят позднее, — пожала я плечами. Зачем ещё я внезапно могла понадобиться именно сейчас, я не представляю, а отвлекаться не хотелось. Я ведь только приступила к названию первой книги.
— Господин спрашивал вас, — с нажимом повторил телохранитель, и я поняла, что откажусь идти — меня потащат силой.
Глава 12
Желание возмутиться беспардонностью было и пропало. Эмоции для меня сейчас непозволительная роскошь. Я хорошо запомнила, что парень сказал о моём отце — слизень. А кто может себе позволить столь свободно и безбоязненно оскорбить барона? Только тот, кто стоит выше. Намного выше. Заоблачно высоко. А стало быть, парень имеет право и приказывать, и требовать. Но для меня дело не только в иерархии.
Я взяла деньги за лечение. Как частный фельдшер, получивший за свои услуги щедрую оплату, я обязана явиться на зов клиента, даже если это будет каприз.
Но я почему-то не верю, что парень станет дёргать меня по пустякам.
Я отложила книги, поднялась из-за стола и последовала за телохранителем.
Когда мы дошли до моей спальни, до моей бывшей спальни, я окончательно взяла себя в руки:
— Доброе утро.
Я даже улыбнулась.
Парень хмуро осмотрел меня с головы до ног:
— Ён доложил, что вы ночевали на террасе. Из-за меня…
Неужели сожалеет, что доставил мне неудобства? Как по мне, не его вина, что дом в безобразном состоянии. Просто обстоятельства сложились не в мою пользу.
— Из-за вас? — переспросила я удивлённо. — А… Да, вы заставили меня многое осмыслить заново. Я вышла проветриться.
— И всю ночь проветривались?
— Сколько понадобилось, — ответила я ровно, но интонацией намекнула, что парень перегибает.
Он мог проигнорировать намёк, но не стал.
— Госпожа, я попросил вас прийти…
Попросил? Как мило.
А ещё я осознала, что при телохранителе мы перешли на «вы», а ведь так уютно «тыкали» друг другу.
— Чем могу быть полезна?
— Ён перехватил предназначавшийся мне меч. Я прошу вас осмотреть его рану.
Только сейчас?!
Да я бы всю деревню подняла, добилась бы дров, достаточного света. Какой идиот откладывает обработку ран на треть суток?!
— Господин…
Эй, ни за что не поверю, что телохранитель боится врачей. Что за протест.
— Ён, я сказал дать госпоже осмотреть твою рану.
Телохранитель зыркнул на меня неприязненно, но больше возражать не смел. Я жестом указала на окно, и мужчина подчинился. Стараясь не смотреть на меня, он поднял левую руку. Кисть скрывала грязная тряпица, которую я издали принимала за перчатку. Грязное. На рану. Начинаю понимать, почему простейшие царапины считаются смертельными.
Ён медленно, словно нарочно оттягивая момент, разматывал тряпку.