Когда-то и миссис Спунер были знакомы похоть и терзания плоти, доказательством чему являлись ее пятеро детей, не говоря уже о полудюжине внуков. Поэтому она без труда распознала эти чувства в представших перед ней новобрачных, хотя не совсем понимала, кто кого желает больше. Одна красота этой пары согрела бы самое холодное сердце, а уж холодным сердцем она не отличалась.
– Недаром его светлость сказал, что вы необыкновенные молодые люди, и так оно и есть. Заходите, заходите! Я велела приготовить большую спальню, окна которой выходят на гавань. Оттуда видны рыбачьи лодки и корабли. Это любимая спальня его светлости, и я велела постелить новые простыни. Какой прекрасный день для начата супружеской жизни!
Но прежде всего миссис Спунер едва ли не насильно отвела их в комнату для завтраков, маленькую и более уютную, чем большая столовая, и поспешно подала теплый хлеб и холодных цыплят с зеленым горошком из собственного огорода в Вентноре.
– Из всех слуг осталась одна я, – объяснила она, передавая мистеру Шербруку блюдо с цыплятами. – Больше вас никто не потревожит.
Ставя перед Холли небольшой каравай теплого хлеба, она прошептала:
– Ешьте побольше, дорогая. С таким мужем вам понадобится много сил.
Холли ответила ослепительной улыбкой.
– Надеюсь, что так.
Миссис Спунер погладила ее по руке.
– Герцог и его семья любят одиночество, так что и вам мешать не будут. Правда, горничные будут приходить днем, но вы их даже не увидите.
– Спасибо, миссис Спунер. Раньше обо мне никто так не заботился. Что же до одиночества… у меня три брата и сестра, и… – Холли моргнула и, пожав плечами, уставилась на Джейсона. – Забыла, что хотела сказать…
– Но ведь это ваш медовый месяц, миссис Шербрук? Сейчас не до здравого смысла.
– Миссис Шербрук, – медленно повторила Холли. – Ну разве не странно? За один день я потеряла свое имя.
– Новое имя достаточно благозвучно, хотя я уверена, что ваш отец предпочитает Каррик, в точности как мистер Спунер предпочитает свое имя моему, которое, нужно сказать, было необыкновенным.
– А каково же было ваше девичье имя, миссис Спунер?
– Аделаида Блик[3], абсолютно пессимистический оттенок, нужно сказать. Ну а теперь, думаю, вам совершенно не хочется пить чай в гостиной, поэтому желаю вам спокойной ночи.
Холли и Джейсон переглянулись. Жуя намазанный маслом кусочек хлеба и жмурясь от удовольствия, она пробормотала:
– Подумать только, мы женаты уже семь часов.
– Именно.
– Миссис Спунер очень милая.
– Да. Ты все доела, Холли?
Она, как утка, заглотила оставшийся хлеб целиком.
– Да, о да, Джейсон. Знаешь, моя тетя Эриел советовала мне сдержаться самой и дать тебе волю, предоставить научить меня всему. И ни в коем случае не пытаться повалить тебя на пол. Заверила, что хотя мужчинам это нравится, но не в первые часы после свадьбы. Говоря это, она краснела до корней волос, что очень меня озадачило. Еще она добавила, что во время первой романтической встречи мужчины любят командовать женами, поскольку они лучше разбираются в подобных делах… и снова покраснела. Я передала отцу ее слова, а он ужасно развеселился, стал хохотать, уверил, что ты не будешь возражать против моих нападений и попыток свалить тебя на пол, причем в любое время и в любом месте: на корабле, на суше или в столовой. И почему-то посоветовал особое внимание обратить на обеденный стол. Хм… Похоже, он прав. Этот стол просто чудесный: длинный, крепкий и…
Он не помнил, как избавился от сапог. Руки тряслись крупной дрожью. Говорить было трудно: язык почти не ворочался, но он все же выдавил:
– Никакого стола сегодня. Твой отец прав. И я даю тебе разрешение набрасываться на меня, как только в голову придет. Я не стану возражать.
Джейсон глубоко вздохнул, и Холли могла бы поклясться, что он передернулся.
– Боюсь, нам нелегко придется.
Дурой Холли не была. И знала, что означает этот взгляд, поистине восхитительный: от него сердце билось чаще, а спину покалывало иголками.
Она выскочила из комнаты, взлетела по широким ступенькам, промчалась по коридору в большую угловую спальню. Здесь было светло и просторно, что ее, впрочем, ничуть не занимало. Да и мебель была расставлена на редкость удачно… вот только эти два больших кресла лучше составить вместе и придвинуть к изножью кровати на случай, если кто-то из них так устанет, что не сможет добраться до…
Она уже хотела спросить Джейсона, что тот думает насчет кресел, но поспешно прикусила язык.
В этот момент в спальню вошел Джейсон закрыл и запер дверь и прислонился к ней.
– Все это время я убегал из дома, потому что так сильно тебя хотел.
– Что?!
– Я навещал других дам, они заботились обо мне, вытягивали все силы, после чего отпускали домой, и самообладание снова возвращалось ко мне… по крайней мере на несколько дней.
– Никогда не слышала ничего более странного. И я ничего не имела бы против твоих поцелуев, Джейсон, будь на тебе в ту минуту рубашка или нет. Ты говоришь, что ездил к другим женщинам тайком, думая, что мне это не понравится?
– Вовсе не так. Ты молодая леди, Холли, девственница, а джентльмены не соблазняют невинных юных леди. Но теперь с этим покончено. И никогда не считай меня вторым лордом Ренфру. Отныне я твой муж и буду тебе верен.
– А эти другие леди с радостью тебя принимали? И при этом были так же взволнованы, как я – в конюшне?
– Да, почему бы нет? Я знал их едва ли не с детства.
– Но ты не настолько взрослый, Джейсон.
– Мужчина начинает… э… встречаться с женщинами, как только почувствует себя мужчиной. Все эти дамы старше меня, но особого значения это не имеет.
– А я еще и не начала.
– Знаю.
Он оттолкнулся от двери, стянул жилет и галстук и, шагнув к ней, бросил их на кресло.
Так вот для чего они стоят именно здесь!
Немного помедлив, Джейсон стащил сапоги и носки. И при этом не отрывал от нее взгляда.
– Вижу, теперь, когда мы достигли поворотного пункта, ты колеблешься. Ничего страшного. Доверься мне. Я позабочусь обо всем.
Он избавился от рубашки, бросив ее на ковер и оставшись голым до пояса, как в то утро, когда отец нанес неожиданный визит в конюшню.
– О Господи, – прошептала Холли.
Осеклась, откашлялась и попыталась снова:
– Знаешь, ты мне нравишься вспотевший и растрепанный.
– Сегодняшняя ночь выдалась теплой. Может, я еще не раз вспотею, пока настанет утро. Да и ты тоже.
Он широко раскинул руки:
– Сбей меня с ног, Холли.
Длиннее прыжка она еще не делала. Но он шагнул ей навстречу, поймал и обвил ее ногами свою талию. Она сжала ладонями его лицо и стала целовать. Наконец он, смеясь, прижал ее к стене и сжал подбородок.
– Не шевелись, – приказал он и поцеловал.
По-настоящему поцеловал, не чмокнул небрежно, не обвел языком губы. Глубокий, крепкий поцелуй, от которого перед глазами все поплыло, а сознание помутилось. Прежде чем она успела упасть, он сжал ее попку и понес на кровать.
– Я велел тебе не шевелиться, – усмехнулся он. – Сейчас сброшу остатки одежды и примусь за твою.
– Нет, позволь мне.
Она упала перед ним на колени, не спуская глаз с проклятых пуговиц. Джейсон задохнулся. Женщина, ставшая его женой только сегодня, стояла перед ним на коленях, пытаясь расстегнуть ширинку и одновременно целуя живот.
– Холли! Проклятые пуговицы. Необходимо расстегнуть проклятые пуговицы.
Она молча смотрела на него сквозь вуаль волос. В глазах светилось столько возбуждения, страха и похоти, что ему захотелось смеяться. Но потом стало не до этого, потому что она сумела расстегнуть сразу три пуговицы и целовала его живот, спускаясь все ниже. Кончики пальцев коснулись его, погладили, сжали… и он ощутил ее теплое дыхание.
– О Боже, – пробормотал он, стараясь собраться с силами. – Отпусти меня, Холли. Нет, не целуй, не сейчас, я этого не вынесу. Убери руку.