И он закодировался на два года. Просто наблюдал издалека. Его устраивало представлять её, пока трахает других. Но черт дёрнул написать ей. Уж больно красиво она умирала.
А Борис не раз помнил, как во сне сам её убивал. Снова и снова. Членом. Ножом. Зубами.
А Нину черт дёрнул совершить очередной идиотский поступок именно тогда, когда у генерала юбилей. А значит Борис появился в Москве.
— Ты понимаешь, что можешь навредить тому, к чему шёл так долго… В нашем деле ошибок не прощают…
— Я обыкновенный владелец заводишки. Кому я нужен?
— Ты, — опирается генерал, пьяно хохотнув, — никому… А твой «заводишко» мечтают прибрать к рукам с советского времени. Мы ведь с тобой знаем, что ты там не только алюминий льешь? Не рискуй из — за бабы.
— Я больше рискую, постоянно вытаскивая её из дерьма. Будет гораздо безопаснее привязать её к себе.
— А её ты спросил?
— Она давно согласна, — хмыкает Борис. — Её попытки быть независимой лишь это подтверждают
Генерал пожимает плечами. Он своё слово сказал. Теперь только надеялся, что у Бориса голова на плечах, а не ниже…
Именно в этот момент в кармане пиджака Бориса звонит телефон.
— Борис… Александрович… — блеет в трубку охранник квартиры. И Борис напрягает скулы, дергает кадыком. Сука…
— Короче…
— Нина Леонидовна ушла и кота нет.
— Не понял… — поднимается Борис с кресла и, кивнув усмехнувшемуся генералу, шагает к выходу.
— Ты где был?
— Да здесь. Она сказала, что ей плохо, потом начала раздеваться, а потом… Я очнулся.
— Не объясняй, — шипит Борис и бросает трубку.
Звонит Ивану и выговаривает, что его найденная охрана ведется на малейший женский обман. Он отправляет людей на квартиру, а сам гонит в аэропорт. И только возле здания задумывается, что на месяц можно перевести дела в Новосибирск.
Надо отдать Нине должное, своими чарами она начала пользоваться на полную катушку. Что повлечет за собой новые проблемы…
А значит пора её сажать на привязь. Чтобы объяснить сучке, где её законное место.
И только мысль не дает покоя.
«Что она такого нашла, что сделала ноги?», — только и подумал Борис уже предвкушая, как будет её наказывать.
Глава 12
*** Нина ***
Врать родителям нехорошо. Это я поняла давно. Помню последствия. Но мне не было стыдно, когда по приезду из Москвы я врала насчет Ульяны… От Бориса я так и не услышала подробностей, но врать бы он не стал.
Я хотела, чтобы еще немного в маме и папе жила вера в лучшее. Чтобы хоть еще несколько месяцев они пожили надеждой на воссоединение семьи.
Но вот о детективе и девушках, которых он вез работать, я рассказала в подробностях. Только в своем спасении не упомянула Бориса.
Это тоже вранье во благо. Не хочу их волновать. Да и судя по прошедшему времени, мой побег его не сильно — то волнует.
День. Два. Три. Неделя.
Сначала я тряслась осиновым листом, даже если видела похожую машину или мужчину в костюме.
Новый год прошел под печатью тревоги, что сейчас ворвутся его люди и все испортят. Но день сменялся днем. Виктор обживал новое место, а я успокаивалась.
Снова вернулась к работе Снегурочки, после Рождества успокоила Женю, которую бросил Шолохов. И только потому, что в дом его Женя не пускала. Решила поиграть в недоступность, а ему это не понравилось. А еще я пару раз сходила на свидание с Толиком. Дала ему себя поцеловать. Специально, словно зная, что Борис смотрит. Пусть видит, что я выросла и могу жить без него. Пора двигаться дальше. Потому что Борис должен оставаться воспоминанием о болезненной любви, но не более.
Так будет лучше для всех.
А еще предстояло дать понять Шолохову, что я никакая ни сабмиссив, и все его поползновения бессмысленны и будут отклонены.
В моей жизни уже был один властный герой, теперь я хочу строить ее сама.
— Уверена, — смеется над моими словами Шолохов, по привычке зажав меня в углу. В самый первый день учебы. — Я соскучился…
— Полностью, — жалась я к стене и надеялась, что в укромном уголке кто — то появится, и Шолохов струсит. — Мне нравится обычные романтические отношения. Прогулки под луной. Сомневаюсь, что вы на них способны.
— Я на многое способен, Малышка, — шепчет он и резко тянется к губам. Его рука зажимает мне лицо, не дает возможности воспротивиться. И мне становится противно от самой себя, что за последние несколько дней уже второй мужчина меня целует.