— Клод, я довольно богатая женщина. Британцы забрали несколько кораблей отца, но кое-что у меня осталось. Немало моих кораблей сейчас в море, с грузом, а денег у меня хватит, даже если придется начать дело почти с нуля. Я сумею отстроить новые суда. Наш дом не очень большой, меньше, чем дома некоторых плантаторов, но это не оттого, что у нас не хватало средств: просто он нас устраивал. Мы жили сравнительно скромно, но не по необходимости, а по собственному выбору. Из всего этого следует, что я могу заплатить вам и вашей команде значительную сумму, если вы доставите меня обратно домой.
Неожиданно встав, Клод взял со стола нож, которым чистил апельсин, и метнул его в дверь. Нож воткнулся в дерево в дюйме от ножа Алексис.
— Нет, — твердо произнес он. — Мне не нужны ваши деньги. Ни мне, ни моим людям.
Алексис отодвинула стул и тоже встала. При этом у нее очень сильно заболела спина, но она старалась не подать вида. Чтобы не упасть, ей пришлось слегка опереться на стол.
— Так чего же вы хотите, черт возьми?
В голосе девушки не было гнева, лишь растерянность и отчаяние. Она не могла понять, почему он отказывает ей в ее столь естественной просьбе.
— Я хочу вам только добра! — мягко сказал Клод.
Алексис слегка покачнулась. Не слишком ли много для одного разговора? Она силилась держаться прямо и, когда он сделал шаг, чтобы поддержать ее, остановила его взмахом руки.
— Не беспокойтесь, сейчас все пройдет.
Она подождала, и боль действительно поутихла. Алексис подошла к койке и села на край, спрятав под нее босые ноги.
— Вы не можете знать, что для меня хорошо и что плохо, — устало заметила она. — Один раз вы уже попытались решить за меня и попали впросак. Я могу вам сказать, что для меня будет лучше всего, но вы, кажется, не думаете, что я способна рассуждать здраво.
— После всего, что вам довелось пережить, я действительно сомневаюсь в этом.
Алексис горько, усмехнулась.
— Я думала, что смогу объяснить, чего хочу, без жалоб и слез… и вы поймете!
Она замолчала, и лицо ее приняло сосредоточенное выражение. Настало время заставить его разобраться в его собственных чувствах. Пусть он сперва сам для себя решит, зачем взял ее с собой. Может быть, только так она сможет купить себе свободу. Черт возьми, ей не хотелось торговать собой. Такую цену нелегко было заплатить, особенно мужчине, который, кажется, больше не вызывал у нее никакой симпатии. Сейчас она была готова его возненавидеть. Вот это как раз и удивляло ее по-настоящему: ведь даже к Траверсу она едва ли испытывала ненависть — этот негодяй того не стоил. Она просто вычеркнула его мысленно из списка людей. Может быть, поэтому так легко было решиться расправиться с ним, лишить его жизни. Все равно, что раздавить муху, таракана, существо, недостойное жить. Безразличие оказалось сильным оружием.
Клод никак не мог понять, отчего столь стремительно происходят перемены в ее настроении. Она перестала смеяться так же внезапно, как начала. Капитан чувствовал, что допустил какой-то серьезный промах, но не вполне отдавал себе отчет, в чем именно этот промах состоял. Он едва не вышел из себя, когда она стала предлагать ему деньги. Неужели эта строптивица не понимает: задуманное ею иначе, как безумием не назовешь? Он не мог ей подыгрывать. Если Алекс Денти — или как там ее — полагает, что он не будет чувствовать себя ответственным за ее гибель, она ошибается.
Стоя возле кровати и опираясь на один из поддерживающих полог столбцов, Клод пристально смотрел на девушку. В своем странном наряде она была похожа на оборванку. Ее рубашка была слишком коротка, а его рубашка слишком велика для нее — и тем не менее ее красота не была посрамлена ни на йоту. Держась за спинку кровати, Алексис заложила руки за спину, одной голой ногой лениво почесывала другую. Моряк подумал, что окажись перед ним другая женщина, он не стал бы медлить ни секунды. Клод задержал дыхание, так как знал, что сейчас будет. Хорошо бы, чтобы так же легко, как дыхание, он смог удержать и свой темперамент.
Алексис улыбнулась Клоду медленно и соблазнительно. По крайней мере она надеялась, что улыбка ее получилась именно такой. Ни в коем случае нельзя было улыбаться, словно маленькая девочка. Это было бы совсем не то. Алексис пыталась воспроизвести улыбку Франсин в те минуты, когда та, улыбаясь Джорджу, надеялась что-нибудь от него получить. Иногда это срабатывало, иногда нет. Алексис терпеть не могла мошенничества, но Франсин убеждала ее, что Джордж прекрасно знал правила игры и поддавался только тогда, когда сам этого хотел. Алексис не была уверена, что с капитаном можно играть в такого рода игры, но у нее не было выбора.
— Вы находите меня красивой, правда, Клод?
Проклятие! Франсин никогда не начала бы с этого. Надо было повнимательнее приглядываться к тому, как она это делает. Франсин говорила, что Алексис действует и говорит слишком прямо…
— Да. Вы очень красивая, Алексис!
Слава Богу, получилось. Капитан заглотнул наживку.
Клод едва сдержал улыбку. Даже в обольщении его гостья оставалась все такой же холодной и решительной. Это было необычно и поэтому возбуждало.
— И вы хотите, чтобы я легла с вами в постель, не так ли?
Алексис старалась говорить ровным голосом, но чуть хрипловато, так, как, по ее мнению, должна говорить уверенная в себе красавица. Сказать по правде, уверенности ей сейчас очень недоставало. Однако капитан продолжал пялиться на нее своими изумрудными глазами.
— Да. Очень хочу.
Клод задавался вопросом, способна ли она оценить то усилие, которого стоила ему его честность. Он хотел ее сильнее, чем она могла осознать, но не мог позволить ей использовать собственное тело как взятку. Зная, каким будет следующий шаг, он сделал неимоверное усилие над собой, чтобы достойно его встретить.
— Тогда я позволю вам лечь со мной в обмен на то, что вы вернете меня на Тортолу.
Клод с трудом скрыл удивление. Он никак не ожидал, что предложение прозвучит так незатейливо прямо. Он думал, что она откинется на подушки и прошепчет что-то насчет того, что хочет этого так же сильно, как и он, или начнет распространяться о том, что мечтала стать его любовницей с того самого мгновения, как увидела впервые. Тогда он возненавидел бы ее за ложь. Но теперь Клод не мог на нее даже сердиться.
— И вы позволите мне стать вашим любовником, Алекс? — недоверчиво переспросил он.
— Да, именно это я и хотела сказать.
Моряк подошел ближе. Он знал, что мог бы сейчас дотронуться до нее и не получить отпора. Да, она не посмела бы сопротивляться.
— Я мог бы взять тебя, Алекс, не дожидаясь твоего разрешения.
Он видел, как она удивленно приподняла брови.
— Вижу, ты об этом не думала?
— Нет, — прошептала она.
— Раздевайся.
— Разверните корабль.
Клод рассмеялся, повернулся к девушке спиной и пошел к двери. Перед тем как уйти, он сказал:
— Я поднимусь на палубу и отдам распоряжения. Когда я вернусь, ты должна лежать в постели раздетая и готовая выполнить обещанное. Поняла?
Он улыбнулся, когда она решительно кивнула в ответ, и вышел.
Маневр, о котором распорядился Клод, был настолько необычным, что матросы недоуменно зачесали затылки, но никто не посмел задать ему ни одного вопроса. Даже Лендис молчал. Клод рассчитывал на то, что не ошибся в ней. То, что она предложила, явилось испытанием не только для него, но и для нее самой.
Он подождал, пока «Гамильтон» начал медленное движение по кругу, затем вернулся к себе в каюту. Алексис сидела все в той же позе. Похоже, она была не в силах сделать ни одного движения.
Она подождала, пока он подойдет вплотную к постели, и только тогда заговорила.
— Я не смогла, — тихо сообщила она.
Вместо того чтобы рассердиться, он, кажется, даже обрадовался.
— Я знаю, — просто ответил он. — На это я и рассчитывал.
— Но корабль, — запинаясь проговорила она. — Я чувствую, как он разворачивается.