Клод убрал письмо в карман, туда же, где уже лежал приказ командования, и легонько похлопал по нему.
— Курс выбран. Если нам повезет, она решит не тратить время на заход в Род-Таун, желая поскорее встретиться с Траверсом, а значит, и не узнает о том, что случилось с письмом. Пока нам везет. Завтра мы снимаемся с якоря и направляемся туда же, куда и Траверс.
— Когда мы найдем ее, капитан, — сдвинув брови, спросил Гарри, — вы объясните ей, почему мы были вынуждены так поступить? Расскажете о приказе?
— Я все ей объясню, Гарри. И она поймет. Но только сотрудничать с нами она все равно не захочет.
Вернувшись домой, Клод перечитал письмо Хансона. Написанное второпях, оно тем не менее было проникнуто искренней заботой и преданностью. Клоду становилось противно при мысли о том, что ему, возможно, придется вступить в бой с людьми, которые душу готовы отдать за капитана Денти. Хуже того, Клоду предстояло выяснять отношения со своими же соотечественниками — ведь многие из тех, кто был сейчас с Алексис, являлись американцами. Так или иначе, все тайное становится явным, и до Клода доходили рассказы о том, как освобожденные Алексис от английского плена американцы добровольно соглашались служить у нее. В случае объявления войны, чью сторону примут эти люди? За кого пожелают они отдать жизнь? За женщину, которая не ждет от судьбы подарков, предпочитая действовать на свой страх и риск, или за свою страну, которая не смогла защитить их от английского произвола и вызволить из беды? Все эти вопросы не были сейчас для Клода праздными.
Он бросил письмо в камин, глядя, как языки пламени, касаясь бумаги, превращают ее в пепел. Таннер знал, что не получит Алексис без борьбы, и только она одна может предотвратить кровопролитие. «Алекс, — думал он, сжимая руками голову, — неужели между нами все время будет эта необходимость бороться друг с другом, бороться не на жизнь, а на смерть?» Все в нем восставало против этой убийственной мысли. Клод пытался представить то, пусть отдаленное, будущее, когда отношения между ними наконец уладятся. Он устал от борьбы с самим собой и от постоянного напряжения, которого требовала эта борьба, и решил немного помечтать. Случится же когда-нибудь, что они окажутся вместе не потому, что он заставит ее быть рядом, а по обоюдному желанию, горячему и искреннему!
Как жаль, что она так редко смеялась, когда была с ним на борту «Гамильтона»! Он представил, как смех ее, легкий и звонкий, похожий на ветерок, что ласкает кожу своим прикосновением, проникает в него. Он видел, как она жмурится от удовольствия и легкой щекотки, когда пальцы его прикасаются к ее животу, пробегают по спине. Ему сладко было мечтать, как она, свернувшись, словно котенок, прижмется к нему, спасаясь от щекотки, наслаждаясь приятной гладкостью его загорелого тела и приятным теплом восставшего мужского естества. Она прекратит смеяться, почувствовав, что он стремится войти в нее, но улыбнется одному ему знакомой улыбкой женщины, осознающей свою власть над ним, женщины любящей и страстной. И тогда она откроет для него объятия, и они вместе поднимутся на вершину блаженства. Она будет любить его всем своим стройным, сильным телом, обнимая руками и ногами, удерживая его в себе в стремлении получить то же, что и он. И они найдут то, что искали, вместе взлетая, падая и паря на головокружительной высоте, умирая и восставая из смерти в одно и то же мгновение. А потом она скажет, что любит его, и он ответит ей тем же, и эти слова больше не будут причинять ей боль.
Море все еще волновалось, раскачивая «Святую Марию». Алексис, крепко упираясь ногами в палубу и заложив руки за спину, смотрела вверх, наблюдая за тем, как продвигается починка грот-рея, поврежденного обычным в этих местах весенним штормом.
— Капитан Денти, — обратился к ней Джордан, — матросы хотят знать, будем ли мы заходить в Род-Таун.
— Нет, не будем. Мы и так сбились с курса. Мы не можем позволить себе крюк, особенно сейчас, когда наконец сели Траверсу на хвост.
— Именно такого ответа я и ждал, — улыбнулся первый помощник. — А как насчет Лафитта? Эти воды считаются опасными.
— Вы что-то имеете против Лафитта, мистер Джордан? — усмехнулась Алексис.
— Разумеется, нет, мадам, если он на вашей стороне. Полагаю, все ваши друзья — люди самой высокой пробы.
— Есть в этом какая-то тайна, — задумчиво произнесла Алексис. — Между нами не было договоренности, ничего похожего на пакт о ненападении. И тем не менее, судя по тому, что мне докладывают, Лафитт сделал приятное исключение для кораблей моей компании. Ни одного судна Корабельной компании Квинтона не было им ограблено после нашей памятной встречи. Даже тот наш испанский груз он оставил в целости. Мистер Грендон доволен безмерно, но мне от этого как-то не по себе.
— Говорят, Лафитт человек не без причуд.
— Возможно, — ответила Алексис, улыбнувшись насмешливой полуулыбкой так, как на ее памяти частенько улыбался Лафитт. — Что вы можете сказать по поводу повреждений, полученных нами во время штоорма, Джордан? — спросила она, меняя тон и давая понять, что тема Лафитта закрыта.
— Повреждения минимальные. Еще немного, и корабль сможет делать по десять узлов, если, конечно, ветер не переменится. Нам хватит недели, чтобы добраться до Нового Орлеана. А там уж можно будет вплотную заняться поисками Траверса.
— Такая радужная перспектива, что даже не верится. Молодец, Уилкс, добрые вести принес нам из лондонского адмиралтейства.
Алексис посмотрела вдаль, на белые гребни волн, бегущих к кораблю. Когда она повернулась к Джордану лицом, на губах ее играла улыбка и глаза блестели.
— Скоро, — проговорила она страстно. — Теперь уже скоро, — и вдруг совершенно другим тоном, мягким и совсем не капитанским, спросила: — Вы не думали, о том, чем будете заниматься потом, когда все закончится, Джордан?
— Сдается мне, скоро начнется война, и большинство из нас не останется без дела, — ответил моряк.
— Я хочу, чтобы вы довели до сведения членов команды, имеющих американское гражданство, что, как только Соединенные Штаты начнут войну, они могут более не считать себя связанными службой на этом корабле. Вне зависимости от того, расправимся мы к тому времени с Траверсом или нет.
— Мы уже обсудили этот вопрос между собой, капитан, — ответил Джордан. — Зная вас, мы решили, что вы именно так и скажете. И все-таки никто из нас не уйдет, пока мы не покончим с Траверсом.
По выражению глаз Алексис Джордан видел, что она, пусть нехотя, признала решение своей команды справедливым. В свою очередь, Алексис по лицу Джордана поняла, что высказанное им решение окончательное и обсуждать тут больше нечего.
Джордан смотрел вслед капитану. Если бы кто-то сказал ему, что он будет служить под началом женщины, он бы рассмеялся в лицо шутнику. Скорее он согласился бы с тем, что ему придется служить британцам. Но теперь, попробовав и того, и другого, он решил для себя, что первое неизмеримо предпочтительнее последнего. Никто из членов команды не согласился бы покинуть Алекс Денти, даже в том случае, если бы им пришлось провести в море еще не один год.
Джордан был доволен своим выбором. Ему льстило то, что эта женщина пригласила его на корабль, — до сих пор ему ни разу не пришлось пожалеть о своем решении. Она сумела доказать всем, что способна владеть профессией капитана не хуже, чем любой мужчина. Джордан, который был с Алексис еще на «Принцессе ночи», успел убедиться — чем бы она ни занималась: управлением, навигацией, стратегией боя, — она всегда оставалась на высоте. Знал Джордан и о том, что практически каждый мужчина на корабле был в той или иной степени влюблен в нее, но своим умением держаться, своей манерой отдавать приказания, тем, как она справлялась с нелегкими обязанностями капитана, Алексис давала понять, что любовным переживаниям здесь не место. Джордан, с тех пор как ступил на борт ее корабля, пребывал в уверенности, что для Алексис существует только один мужчина — Траверс.