Он получил Изотту. Но в первую брачную ночь оказалось, что девица не так уж благочестива. К тому же, имеет существенные телесные изъяны, которые умело скрывала. Сиджизмондо был обманут. Он возненавидел собственную жену, которая оказалась не такой совершенной, как он воображал. И тогда темная сила решила отобрать щедрые дары, ведь Сиджизмондо солгал. Но тот не захотел расставаться с властью и богатством, отказался наотрез, предложив забрать без остатка все лучшее, что та найдет в его жене — ведь он тоже обманулся, и виной всему лишь коварная недостойная Изотта. Формально договор был выполнен, но темная сила сочла себя обманутой. И теперь потомки Сиджизмондо уже много веков пытаются закрыть этот долг, чтобы, наконец, освободиться.
Фацио замолчал, опустил голову. Джулия сглотнула, впечатленная этой историей:
— Ты должен меня возненавидеть, потому что Сиджизмондо возненавидел Изотту? Только поэтому?
Он какое-то время молчал, будто собирался с силами. Наконец, устало кивнул:
— Если ты не окажешься тем самым… светом… Мы обречены повторять его путь: от страсти до ненависти. Во избежание соблазнов невесты владетелей Альфи переступали порог этого дома лишь женами. У нас же все пошло не так… Не так с самого первого взгляда. Поначалу твое присутствие доставляло мне изрядные мучения.
Джулия даже вздрогнула:
— А теперь?
Фацио подался вперед и привлек ее к себе, обхватил руками:
— Теперь оно мне необходимо, как воздух. Это проклятие вернуло меня к жизни. Я тянулся за тобой, истекая кровью. Только за тобой, как за светом. — Он покачал головой: — Окажись на твоем месте кто-то другой, я бы погиб.
Джулия положила ладонь ему на грудь:
— Значит, это не проклятье… Раз оно спасает — разве это проклятье?
Он не ответил. Джулия старалась заглянуть в его лицо:
— Как это вышло? Ведь владетель Альфи неуязвим ни для болезни, ни для клинка.
Фацио вновь тяжело вздохнул:
— Это почти ложь. Точнее, когда-то так и было, но Темный дар неумолимо слабеет. Остается лишь проклятие. Если бы это было правдой, разве я стал бы тратить время на многочасовые тренировки с Дженарро?
— А как же слухи?
Фацио даже усмехнулся:
— Слухи — на то и слухи. Порой они полезны.
— Значит, твоя матушка лгала? Или… заблуждалась?
Фацио неожиданно напрягся:
— Правда известна только Дженарро. Мать в это не посвящали. Я бы предпочел, чтобы она заблуждалась. Иначе… — Он помедлил, но, все же, продолжил: — После смерти отца эта сила обезумела. Она рвется наружу, чего никогда не было, и я не могу понять, почему. Она пытается проникнуть в дом, расползается. В последний раз мне едва удалось остановить ее. Ты видела, чем это закончилось.
Сердце болезненно кольнуло, и Джулия даже задержала дыхание:
— Это из-за меня? Из-за того, что я совсем не подхожу? Эта сила недовольна?
Фацио покачал головой:
— Не думаю. Это началось еще до твоего приезда.
— Так зачем мы идем?
Он помрачнел:
— Я должен был взять с тебя обещание, что ты не войдешь в грот. Но я ни на миг не подумал о том, что ты можешь шагнуть следом.
Джулия лишь опустила голову:
— Уже все равно ничего не изменить. Я пошла. И Лапушка…
Фацио лишь вздохнул:
— У этой силы есть скрытый разумный исток. Где-то здесь, в недрах подземелья. Я хочу знать, что ему нужно. Новая атака всегда сильнее предыдущей — следующую я уже не переживу. И не знаю, что тогда будет со всеми вами. С тобой, с Розабеллой… с матерью. Мой прадед уже пытался однажды найти исток, и тогда этот ход закрылся.
Джулия заглянула в его лицо:
— Тогда почему открылся для меня?
— Думаю, из-за твоего зверя. Он чует эту магию. И он… впитывает ее.
Оба, не сговариваясь, посмотрели на Лапушку. Он все так же воодушевленно копался у двери, но Джулия едва не открыла рот. Мягкое голубое сияние сменило почти белое, яркое. От зверька теперь оставался почти плоский нестерпимый силуэт. Он весь налился светом. Джулия невольно прикрыла рот ладонью:
— Что же с ним будет дальше?
Фацио взял ее за руку:
— Думаю, нам надо торопиться.
Джулия лишь кивнула, чувствуя, как обрывается сердце, когда Фацио толкнул дверь.