Шли минуты, а Джулия так и стояла просителем перед запертой дверью. И думала лишь о том, что безвозвратно уходило драгоценное время. А если лекаря и вовсе нет у этой стервы? Джулия посмотрела на немолодого лакея в синей гербовой накидке. Он недвижимо стоял с постным лицом, статно вытянувшись, опустив глаза.
— Маэстро Мерригар у сеньоры?
Тот разомкнул губы:
— Не могу утверждать, сеньора, я только что заступил на пост. Но в это время он обычно бывает у сеньоры. И велика вероятность, что вы найдете его там.
— Пойди, узнай наверняка. Я не желаю тревожить сеньору, мне срочно необходим лишь Мерригар. Это важно.
Лакей не шелохнулся.
— Сеньор Фацио велел срочно разыскать врача. Ты слышишь меня?
Было невыносимо допускать, что Джулия могла лишь безрезультатно терять время. Лакей на мгновение изменился лицом, но тут же взял себя в руки, вытянул губы, помялся:
— Никак нельзя, сеньора. Я не могу отлучиться. Ждите.
— Я останусь у двери, лишь узнай, там ли лекарь! Неужели это так сложно?
Тот покачал головой:
— Никак не могу, сеньора.
Будто опасаясь, что Джулия самовольно прорвется, лакей выступил на самую середину, загораживая проход собственным телом. Но, к счастью, вернулся второй, почтительно склонил голову, застыв в дверях:
— Сеньора Антонелла желает знать, по какому вопросу сеньора?
Джулия шумно выдохнула:
— Мерригар у сеньоры?
Лакей важно кивнул.
Джулия решительно подобрала юбки, намереваясь войти:
— Я изложу свой вопрос лично.
Тот, второй, скорбно покачал головой и встал поперек дороги:
— Сеньора требует доклада. И я никак не могу…
Джулия сама не ожидала, что оттолкнет лакея с такой силой:
— Дай пройти!
Она решительно вошла в прихожую и направилась дальше под удивленными взглядами работавших в покоях служанок. Нерадивый лакей нагнал ее и прыгал, пятясь, перед самым носом, что-то мямлил. Конечно, он не решался схватить хотя бы за руку невесту своего господина, и мог лишь жалостливо лепетать. Джулия уже не обращала на него внимания, вошла в раскрытые двери и остановилась, почтительно склонив голову.
Тираниха восседала в резном кресле черного дерева с высокой спинкой Белоснежные изящные руки покоились на обитых алым бархатом подлокотниках, ноги в атласных туфельках попирали маленький пуф с пышной подушкой. Утомленная, бледная, прекрасная, как фарфоровая кукла. Но как же тираниху уродовала эта несуразная черная шемизетка… По правую руку устроилась на стуле Доротея с жирным котом на коленях. Прямая, как палка, в ярком наряде, который резко контрастировал с чернотой траура. Слева, у раскрытого уже темного окна, под большим напольным канделябром расположилась перед пюпитром с раскрытой книгой Розабелла. Вероятно, она что-то читала матери. При виде Джулии в небесных глазах Розабеллы отразилась сиюминутная радость, которая тотчас сменилась паническим ужасом. Мерригар стоял в самом углу, на фоне вездесущих фресок с идеалами. Лишь настороженно поклонился, ловя свечные отблески красной лысеющей макушкой.
Доротея и Розабелла поднялись, чтобы приветствовать Джулию. Кот недовольно шипел, повиснув на руках, бил хвостом. Джулия уловила, как тираниха бросила на свою компаньонку острый быстрый взгляд, и прекрасное лицо едва заметно исказилось. Наверняка они обе были уверены, что Джулия до сих пор заперта в гроте. Пес с ними… Пес с ними! Джулия твердила эту присказку Альбы, словно заклинание. Сейчас вообще не имело никакого значения, как посмотрит или что скажет эта истеричная сеньора. Но тираниха молчала, а Джулия, согласно этикету, не смела первой заговорить с матерью будущего мужа.
Сеньора Соврано поджала губы, задрала подбородок. Молча оглядывала Джулию, и ее лицо кривилось, будто она только что наступила своим атласным башмачком в разлитые помои. Брови сошлись к переносице, закладывая глубокую складку. Эта складка удивительно старила тираниху. Как и заглубившиеся полосы от уголков маленького рта.
— И что все это значит? — она вопросительно смотрела на Джулию.
Та глубоко вздохнула, стараясь не думать ни о чем другом. Сейчас было важно только одно.
— Я пришла за Мерригаром, сеньора. Он срочно нужен.
Тираниха вновь молчала. Повернулась к Доротее, недоуменно подняла брови, выражая крайнюю степень удивления, и снова посмотрела на Джулию:
— Это еще зачем? Каждый в этом доме знает, что в это время Мерригар занят мной. И это время священно. Поэтому вы его не получите, моя милая. И, конечно, если бы вы выказывали хоть крупицу уважения к этому дому, то знали бы о заведенных порядках. И почему вы в таком непотребном виде? Как вы посмели показаться мне такой на глаза? Вы сами на себя смотрели? Где вы были? Собирали пыль по чердакам или валялись в грязи? — Она повернулась к дочери: — Посмотри, Розабелла, как это отвратительно. Какое бесстыдство! Смотри, дочь моя, и крепко запомни, чтобы не опуститься до подобного.