Джулия подобрала юбки и ускорила шаг. Нагнала тираниху и поприветствовала необходимым учтивым поклоном:
— Сеньора Антонелла…
Белое лицо скривилось, будто эта стерва разжевала дольку лимона. Она смерила Джулию презрительным взглядом, но ничего не сказала. Лишь кивнула Доротее и продолжила свой путь. Служанки безропотно последовали за госпожой. Доротея перехватила тонкими руками жирного кота и метнула на Джулию колкий взгляд. Ревнивый взгляд.
Джулия догнала тираниху и преградила дорогу:
— Сеньор Фацио не может вас принять, сеньора.
Та застыла, будто ее заколдовали и превратили в кусок льда. Шемизетка топорщилась черным кружевом, словно вздыбленная кошачья шерсть. Тираниха подобрала юбку кончиками тонких пальцев, отвернулась и обошла досадную преграду. Но Джулия вновь встала на пути.
Теперь она не тушевалась и, что было совсем странным, не боялась этой женщины. Что еще та может? Заперла в каком-то глупом припадке, лишила единственной служанки. Что еще она может сделать, чтобы унизить или ударить? Она не в силах вышвырнуть Джулию из дома, чего наверняка очень бы хотела.
Тираниха поджала губы:
— Уйдите с дороги.
Джулия покачала головой:
— Ваш сын не может принять вас.
Сеньора Соврано пристально смотрела, будто хотела взглядом проткнуть, словно вязальной спицей. Ее розовые губы растянулись в приторной улыбке, обнажая жемчужные зубы:
— Верный пес ранен и не может выполнять свои обязанности… А вместо пса, я посмотрю, теперь комнатная собачонка. Маленькая, блохастая и невзрачная. Но визгливая.
Это было из ряда вон. Мерзавка Доротея даже не сочла нужным скрыть улыбку.
Тираниха воодушевилась. Картинно вздохнула:
— Мне жаль вас, моя дорогая сеньорина. Вижу, вы готовы на все, чтобы завоевать внимание моего сына. Но вы так глупы, что не можете взять в толк, что это бесполезно. Чем дальше вы от него — тем лучше для вас же. Скоро все закончится. И тогда я с удовольствием посмотрю на вас. Как вы тогда запоете.
Джулия усмехнулась:
— Вы не даете своему сыну ни единого шанса?
Тираниха вновь презрительно скривилась:
— Своему сыну я даю все шансы. Но у вас, моя милая собачонка, нет ни одного. Вы слишком посредственны, чтобы что-то из себя представлять. Осознайте это, наконец.
Джулия покачала головой:
— Что-то мне подсказывает, что это не вам решать, сеньора. Пусть даже это решит дар вашего сына, не он сам. Но и не вы. Никак не вы. И вы, так же, как и прочие, не знаете исхода.
— Я все знаю.
— Знаете, что я думаю, сеньора?
— О… — тираниха картинно замахала на себя руками. — Меня это мало заботит. Избавьте меня от ваших бредней. Я уже достаточно смогла понять, что вы глупы.
Все это не трогало. Не задевало ничего внутри. И чем больше тираниха распалялась и выходила из себя, тем безразличнее становилось. Джулия теперь думала лишь о том, как могла принимать эту стерву всерьез? Та так увлеклась актерством, что переиграла саму себя. Джулия спокойно посмотрела ей в лицо:
— Вы боитесь, что я могу оказаться лучше вас, сеньора. Боитесь, что ваш сын может полюбить меня. Потому что вас не любили. И боитесь с тех самых пор, как я переступила порог этого дома. Крепко боитесь. Ведь вы не терпите никого, хоть сколько-нибудь лучше вас. Даже Розабеллу. Я искренне надеюсь, что вам не удастся изуродовать ее.
Глаза тиранихи округлились:
— Да как вы смеете?
— Я питаю к вам должное почтение, как к матушке моего жениха. Но вы так хотите унизить меня, что не берете в расчет, что тем самым желаете беды собственному сыну. Вы желаете ему дурного исхода. Вы готовы пожертвовать им, лишь бы кто-то не оказался лучше вас. Только это вас волнует. Ведь он вам безразличен, сеньора. И я вызываю у вас гораздо больше эмоций. Вы никого не любите, кроме самой себя.
Рука тиранихи взметнулась, подобно бабочке, и щеку ошпарила хлесткая звонкая пощечина:
— Это вам на правах матушки, моя милая. Какая же вы дура…
Сеньора Соврано отпихнула Джулию плечом и пошла в сторону лестницы, ведущей в покои Фацио. Джулия выпрямилась, подняла голову:
— Именем сеньора Фацио, сеньора, вам не позволено туда идти.