— Что? — спросила её.
— Даже не смотри в его сторону, — прошипела она.
— Мам! — взвыла я. — Совсем уже? Мы просто друзья!
Она никак это не прокомментировала.
— Ложись спать, — сказала она и закрыла за собой дверь.
Я последовала её совету, разобрала кровать, переоделась и легла спать. Вот только сон не шёл. В голове звучали слова Вильяма, точнее его просьба жить дальше. И от этих его слов голова шла кругом.
Вильям. Он — центр моей вселенной, моя звезда, которая мне светит. Пусть он и зовёт меня Звездочкой, но истинной звездой в нашей паре является именно он. И что мне делать, когда эта вселенная рухнет окончательно?
Три дня. Что можно сделать за три дня? В стране полно тюрем, в которые нас просто так никто не пустит. Я боюсь рисковать. На моих плечах честь рода, а так же будущее несовершеннолетнего брата. И если на свою репутацию я ещё могу наплевать, но на его нет. Он будущий глава рода. Мужчина. Определенно чем-то придётся пожертвовать.
Я долго ворочалась с одного бока на другой, и сама не заметила, как провалилась в сон.
Первое, что я вспомнила утром, когда открыла глаза, это было лицо Вильяма. Оно снилось мне ночью. Воображение разыгралось не на шутку. И всю ночь одна и та же сцена прокручивалась у меня в голове: Вильям, повисший на цепях, особенно в глаза бросились его раны-порезы и голова, безвольно опущенная на грудь.
Лицо стражника, я вглядывалась в него снова и снова, боясь забыть, а он всё заходил в камеру и спрашивал «Кто здесь?». И не смотря на весь этот ночной кошмар, я ни разу за ночь не проснулась, но утром чувствовала себя такой уставшей, словно и вовсе не ложилась спать. Возможно, на этом сказалось и вчерашнее опустошение резерва.
Завтрак проходил вяло, по крайней мере, у меня. Брат шустро жевал один бутерброд за другим, а когда заметил, что я смотрю на него уже несколько секунд, осторожно спросил с набитым ртом:
— Фто? — и глаза такие честные-честные.
— Прожуй сначала, — посмотрела на него мама.
— Ничего, — сказала я, продолжая размазывать свою кашу по тарелке. И от её внимания это тоже не укрылось, потому чуть опустив газету, она сделала замечание и мне.
— Не хочешь, не ешь, — поучительным тоном начала она. — Но если ты где-нибудь свалишься в обморок, я тебя спасать не буду.
— Конечно, тебя же там не будет, — проборматала я.
И даже не смотрит больше в мою сторону, всё внимание газете. Я кое-как запихнула в себя пару ложек овсянки, пока не пришёл лакей и не поставил на стол блюдо с омлетом, который у меня пошёл просто на ура.
В малую столовую зашёл дворецкий с серебряным подносом, на котором лежали письма, а одно письмо он держал в руке.
— Доброе утро, — поклонился Альберт всем нам, а потом подошёл ко мне. — Утренняя корреспонденция. — И передал письмо, то, что держал в руке. — Гонец из Императорского дворца.
В комнате как-то резко стало тише, и расслабленность утра испарилась.
Я вскрыла письмо с Императорской печатью, вынула из конверта листок плотной бумаге, развернула.
«Его Императорское Величество Дитмар Джетори просит прибыть сегодня на дворцовую площадь к одиннадцати утра весь род Черн в полном составе: леди Ольга и леди Аделаида, лорд Николас. В случае не явки Вас заподозрят в государственной измене. При себе не иметь никаких колющих и режущих предметов. Императорские гвардейцы вправе осмотреть Вас при входе на площадь. Отказ будет расцениваться, как попытка пронести запрещенное оружие. Ждём Вас.
Секретарь Его Императорского Величества, лорд Гроз»
XX
Стопка газет лежала на моём рабочем столе в кабине с заголовками один страшнее другого. Газетчики задавали тонны вопросов. Заговорщики зашли слишком далеко, и всем было интересно, какие ответные меры примет Император. И отреагировал он весьма жёстко.
На часах было бес пятнадцати одиннадцать, когда мы все собрались в холле. Лица у всех были серьезные. Брат открыл портал и через несколько секунд мы оказались в пределах дворцового комплекса.
Императорских гвардейцев было вдвое больше обычного, и их черные плащи бросались в глаза. Один обыскал моего брата, и только после этого нам разрешили пройти дальше.
На дворцовой площади, где некоторое время назад проходил летний бал посвящённый открытию границ между государствами, сейчас стояли не простые крестьяне, а опора Тёмной Империи — дворяне. Те, кто поклялся защищать страну ценой своей жизни.
Толпа из дворян всех мастей. Император приказал явиться не просто главам рода, а всем! Здесь были и больные старики, которые уже несколько лет не выходили дальше своей комнаты, здесь были и дети от четырнадцати лет, которые впервые приехали в столицу, жены и мужья, отцы и матери, тети, дядя, бабушки и дедушки, внуки и правнуки… Собрали всех для показательной казни.
В воздухе летало волнение.
Эшафот было видно всем, как и четырех мужчин с блокирующими магию наручниками. Они были босые, в грязных рубахах с яркими пятнами крови. На шее у каждого по затянутой петле. Палач стоял рядом с маской на лице и наводил ужас на людей. И неизвестно кому было страшнее: преступникам или нам.
На эшафоте стоял и Бернард, широко расставив ноги, уверенный и непоколебимый. Он осматривал толпу, словно искал среди нас заговорщиков, что-то говорил Вильяму, который стоял за его правым плечом с видом верного пса. Они даже Бернадет сюда притащили. Девушка стояла чуть дальше них бледная как вредная поганка.
На казни присутствовал и лорд Фаррел со своим вторым советником, и они тоже переговаривались. Советник что-то торопливо объяснял своему прямому начальнику, а тот внимательно слушал, поглядывая на преступников, на принца, на нас. И взгляд этот был далеко от победоносного и торжествующего. Он будто искал выход из всей этой ситуации, оглядывая пространство, и не находил его.
Император появился из портала. И все присутствующие на площади мгновенно согнулись: мужчины в поклоне, опустив головы, женщины присели в глубоком реверансе, боясь поднять взгляд. Тишина установилась над их головами, и только пение глупых птиц нарушало её.
— Встаньте! — разнёсся властный и требовательный голос над площадью, и не было в нём ни жалости, ни сожаления. Его Величество не был агрессером, за ним не наблюдали вспышек ярости, но этот его убийственно-холодный взгляд… Уж лучше бы истерично орал!
Мы поднялись: я, мама и брат. Зрелище обещало быть нервным, и мы стояли по обе руки от неё… хоть она и стояла с видом «самый спокойный человек на планете», но мы-то её знаем! Мы то знаем, что под её толстой коркой весьма ранимый человечек. Я боялась, что ей станет плохо.
Император поднялся по лестнице на эшафот и продолжил говорить уже оттуда. Забили барабаны, и ровные, четкие удары стали нагнетать обстановку ещё сильнее.
— Лорд Орланд, барон Минграл, виконт Оролунг и лорд Лефенг, — прозвучали имена, — являются участниками преступной организации, которая ставит под сомнение мою власть! Вчера днём все четверо были пойманы на месте преступления, целью которого являлась смерть лорда Фаррела. Император Веркинда потребовал объяснений! — он замолчал, обводя публику прищуренным взглядом.
— Лорд Орланд, барон Минграл, виконт Оролунг и лорд Лефенг, — снова прозвучали имена преступников, — обвиняются в государственной измене и приговариваются к публичной казни через повешение!
Палач схватился за рычаг, но Император его остановил.
— Но, — прозвучало над дворцовой площадью, — для них это будет слишком лёгкая смерть.
В толпе начали вспыхивать порталы. Появились вооружённые до зубов императорские гвардейцы, которые бесцеремонно хватали ничего не понимающих лордов и леди, а затем!
Справа от меня раздался женский визг. Леди активно работала локтями, пробираясь через толпу, но в гвардию берут только лучших из лучших. Её поймали, скрутили, сверкнуло лезвие, перерезавшее ей горло, и она упал на брусчатку, под ноги толпе, захлебываясь. Глаза её закатились и были видны только белки…