— Кто-нибудь хочет поехать в Брюссель вместо меня?
Мужчины за столом непонимающе посмотрели на него.
— Тогда я думаю, что это касается только леди и меня, — жестко произнес он.
Джефф поспешил вниз по широкому белому водопаду мраморной лестницы, которая элегантно спускалась в сводчатое фойе клуба. Клуб с его прекрасными хрустальными люстрами, пышными коврами и коллекцией европейских пейзажей, которые украшали его затянутые шелком стены, был, пожалуй, самым шикарным во всем Лондоне.
Они построили здесь прочное наследие — он, Рутвейн и Лейзонби, и во многих отношениях это был самый успешный период его жизни. Впервые он был окружен мужчинами подобными ему; мужчинами, которые верили в дело Братства. И вместе им уже удалось достичь многого.
Но он не был особенно удовлетворен всем этим.
Иногда Джеффу казалось, что его жизнь можно разделить на три главы. Было детство — мрачные, страшные годы, когда он не понимал, кто он и что с ним не так. Затем пришло то, что он считает Просвещением — время, проведенное с бабушкой в Шотландии, его формальное образование и, наконец, успешная карьера в «Макгрегор и компания».
А затем Элвин, черт бы его побрал, решил пойти в дождь на охоту, в то время как половина их маленькой йоркширской деревушки лежала в постели с лихорадкой. И так началась третья глава.
С тех пор Джефф ждет четвертой главы.
Но почему он вспомнил об этом сейчас, стоя как потерянный у подножия главной лестницы? У мисс де Роуэн нет для него ответов. И вряд ли она в состоянии догадаться, какими могут быть его вопросы.
Но она где-то ждала и заслужила учтивой встречи.
Дежурный лакей сообщил ему, что леди действительно прибыла, спросила преподобного мистера Сазерленда и была сопровождена в книгохранилище клуба, частную библиотеку, которая была закрыта для публики.
В силу того, что их прикрытием служила организация, занимающаяся изучением естественных наук, — не совсем ложная крыша, — в Общество Сент-Джеймс часто допускались посторонние, даже женщины, для посещения библиотек, архивов и отдела древних рукописей. Коллекция была обширной и размещались в полдюжине роскошно обставленных читальных залов, располагавшихся по всей территории штаб-квартиры Общества.
Частная библиотека, содержащая самые ценные книги, которой пользовались члены Общества и их гости, находилась в небольшой уютной комнате. Дверь была открыта, и Джефф задержался на несколько мгновений в полумраке и тишине коридора, просто наблюдая за тем, как мисс де Роуэн перемещается по комнате.
Купаясь в косых лучах утреннего солнца, элегантная молодая женщина едва ли походила на богиню плодородия, с которой он познакомился прошлым вечером. Мисс де Роуэн бродила вдоль одной из книжных полок, иногда останавливалась, вытаскивала том, открывала, просматривала и засовывала его обратно, словно ничто не могло ей угодить.
Сегодня она была одета в шелковое платье для прогулок ярко-синего цвета, отделанное черным атласным кантиком, а масса ее темных волос была подобрана в таком свободном беспорядке, что казалось, она сделала это машинально. Эта сомнительная прическа была увенчана маленькой шляпкой, лихо сдвинутой на ухо, украшенной тремя черными перьями, синими рюшами и черными ленточками. Для завершения ансамбля на ее запястье весело болталась черная бархатная сумочка на шелковом шнуре с кисточкой.
Она точно не была красавицей, да и платье, пожалуй, было более ярким, чем требовала мода. Но шляпка — ох, эта шляпка намекала на некую дерзость. В целом же это было захватывающее дух прекрасное видение.
С тихим вздохом она поставила на место последний из просматриваемых ею томов.
— Лорд Бессетт, прошу вас, не держите меня в неведении, — сказала она, не глядя на него. — Интересно, вы все еще сердитесь на меня?
— Разве имеет значение, сержусь я или нет? — спросил он.
Она снова вздохнула, повернулась и встала перед ним.
— Хочу, чтобы вы поняли: я не из тех глупых девиц, которые поднимают шум ради забавы, — ответила она. — Да, это имеет значение. Вы что, действительно так решили прошлой ночью? Что я не вернусь? Что это была шутка?
Джефф уже не был уверен в том, что он решил.
— Мисс де Роуэн, могу я спросить, почему вы оказались в такой странной ситуации?
— Прошу прощения? — Она приподняла свои раскосые черные брови. — В какой ситуации?
Он тщательно взвешивал свои слова, поскольку ему было просто необходимо разобраться в некоторых вещах.
— Вы должны понимать, что ваш вчерашний поступок мог подвергнуть вашу репутацию серьезной опасности, — сказал он. — Хорошо воспитанная незамужняя дама…
— …не показывает свою сорочку и лодыжки на публике? — закончила она, скромно сжав руки и вытянув их перед собой. — Но я знаю, чего требует церемония и какое значение придает ей ваш Священник. Я сделала то, что было в моих силах. Я пошла на компромисс. Я не… бесстыдная, лорд Бессетт. Во всяком случае, не в общепринятом смысле.
Джефф попытался не хмуриться.
— Если вы собирались довести эту глупость до конца, вам нужно было сначала встретиться с преподобным мистером Сазерлендом и…
— …и дать ему шанс отказать мне прямо?
— …и попросить о специальном разрешении.
Она сделала шаг по направлению к нему — руки все еще сжаты, на запястье качается черная бархатная сумочка.
— Нужно начать, чтобы кто-то продолжил, лорд Бессетт. — Ее голос звучал слишком хрипло, чтобы ему было комфортно с ней. — Женщина не может рассчитывать на то, что к ней будут относиться как к равной, если она вынуждена обратиться за особой милостью. Кроме того, мы оба знаем, что в церемонии четко указано: поручитель должен представить своего кандидата во время инициации — ритуала, который датируется седьмым веком. Традиция — все для Братства. Я не собиралась быть той, кто нарушит ее… не больше, чем мне пришлось.
— Я знаю, что значит для нас традиция, мисс де Роуэн, — сказал он, смягчив тон. — Но я также знаю, какое значение имеет репутация для молодой леди в Англии. Возможно, времена немного изменились для незамужних дам с хорошим воспитанием. Но в основном все остается по-прежнему.
— Честно говоря, лорд Бессетт, в отношении воспитания мне нечем похвастаться, — спокойно ответила мисс де Роуэн. — По одной линии у меня торговцы, а по другой — длинная череда мошенников, бездельников и повес. Вообще-то в юности мой отец работал сыщиком уголовного полицейского суда. В тех редких случаях, когда он посещал дома джентльменов, он, как правило, пользовался входом для прислуги. Вы это знали? Нет, не думаю.
Он не знал.
— Хорошо, если он и работал сыщиком, то лишь потому, что это был его выбор, — мягко возразил он. — Ему не нужно было зарабатывать на жизнь.
Она опустила подбородок и с упреком взглянула на него.
— Значит, если мужчина снисходит до работы, то это — благородная жертва, а если женщина пытается заняться тем же, то это ради забавы? — предположила она. — Да, у моего отца есть навязчивая идея относительно правосудия. Он видел, как революционеры сожгли заживо его отца, и это оставило в нем огромный след на всю жизнь. А если бы я последовала по его стопам, то могла бы сделать только хуже.
Джефф прищурился.
— Вы это так понимаете?
Она слегка пожала плечами.
— Однако я вижу, что ваша забота обо мне — вопрос проблематичный, — продолжила она. — Мы оба знаем, что в Братстве клянутся кровью хранить тайну. И что раньше все вы видели куда больше, чем пару красивых лодыжек. Но оставим в стороне ритуалы. Вы решили встретиться со мной, потому что я вам нужна?
— Да, — ответил он. — Это так.
Она двинулась вдоль одного из кожаных диванов, остановилась и медленно, почти чувственно провела пальцем по мраморному бюсту Парменида, который стоял на маленьком столике позади него. Он не мог отвести от нее глаз. И сегодня, не испытывая наплыва гнева и эмоций, эта женщина казалась ему странно знакомой.
Он был почти уверен, что уже встречал ее раньше, но, порывшись в памяти, ничего не нашел. Должно быть, ошибся. Она никогда не растворится в толпе жеманных, бледных красоток. И никогда не будет женщиной, которую сможет забыть мужчина, когда-нибудь познакомившийся с ней.