— Мы ведь весь дом выпотрошим, но бабло найдем, а потом за тебя примемся. Вдруг ты их где припрятала! — ржет ужасным, скрежещущим по нервам смехом тот, что вытащил меня из ванной. — Поищем в укромных местах.
Холодный страх парализует меня напрочь, отключает разум. Всё, что я вижу, это нож. Выпавший из ящика нож возле моих ног. Многое ли я могу сделать с кухонным ножичком против двух мощных бандитов? Не знаю. Но мной движет инстинкт самосохранения. Я должна попробовать! Хотя бы попытаться!
Но я не успеваю даже метнуться к оружию, не то что использовать, бандит предвосхищает мое действие и одним движением руки хватает меня за шкирку. Встряхивает, как беспомощного котенка.
— Ты посмотри, какая шустрая и глупая девчонка, — скалится мне в лицо, — говорят, брат ее на зоне тоже кочевряжился, когда его жизни учили. Сразу видно, родственнички, — швыряет меня на пол, а второй нажимает ногой на нож.
Они стоят сверху и глумятся надо мной, обзор мне закрывают жгучие слезы, брызнувшие из глаз. Знаю, они не помогут, не разжалобят этих животных, им всё нипочем, но я не могу остановиться.
— Что с моим братом? — спрашиваю без особой надежды услышать ответ.
Громила приседает на корточки, обманчиво ласковым голосом отвечает:
— Почикали его немного, чтобы посговорчивее был. Не хочет зарабатывать, как все честные люди, сдавать деньги в общак и долг отрабатывать. Расслабился Артёмка на тюремных харчах. Порядки не понял, так ему разъяснили. Не переживай, — видя ужас в моих глазах, дополняет свой страшный рассказ: — Жив он. Пока. Если будет слушаться, даже пальцы ломать не станут, он вроде малюет неплохо, а пахан местный мазню любит. Да что ты дрожишь, дура? Каждый служит по назначению. У твоего брата талант, а у тебя несколько дырок! — хохочет, довольный своей шуткой.
Второй нетерпеливо подгоняет его:
— Сколько мы тут возиться будем? У нас еще пять точек сегодня. Работой завалили — не продохнешь.
— Так то ж работа, а тут приятное с полезным, — бормочет бандит, — девочка смотри какая ладная. Свеженькая. Так, детка?
— Что? — как дура хлопаю глазами, не в силах понять, куда потекла беседа.
Я еще не отошла от новости, что на моего брата напали в тюрьме из-за долгов отца и он пишет картины для какого-то местного главаря, как меня немедленно вернули в реальность гадкие улыбки и скабрезные намеки. Неужели они хотят…
— Да не бойся ты, совсем мозги работать перестали от страха. У тебя выпить есть? Пожрать? Давайте посидим как приличные люди, ты посговорчивее станешь, — протягивает руку и лапает грудь, за что получает шлепок по крупной ладони, и тут же меня поднимают вверх, заставляя глядеть в глаза и перебирать ногами в воздухе. — А я ведь хотел по-хорошему, вижу же, что неопытная, а ты всё никак не поймешь, кто тут главный, — цедит сквозь зубы, сминая руками мою грудь.
Ужасно больно и противно, я сжимаюсь от первобытного ужаса и покрываюсь липким потом. Дышать не могу. Думать. Я бессильна перед этими мужчинами, которые сейчас меня изнасилуют. На задворках сознания мелькает идея, как можно попытаться спастись. Безумная, отчаянная, но я не вижу иного выхода.
— Пожалуйста, подождите, пожалуйста, — хрипло умоляю.
— Опять ждать? Что, всё надеешься, что не придется платить по счетам? Ждешь добрую фею с крылышками и волшебной палочкой?
— Нет, за меня могут заплатить. Мой жених. У него есть деньги, много денег. Он очень влиятельный человек. Я скоро выйду за него замуж, мы уже день свадьбы назначили. Карим Абашев, он…
Глава 10
Глава 10
В глазах обоих бандитов рождается испуг. Сама не верю тому, что вижу, но они мгновенно меняются в лицах. Меня отпускают, смотрят теперь другим взглядом, хоть и с ноткой недоверия. Веселость исчезает напрочь.
Неужели я смогла до них достучаться? Неужели Абашев могущественнее всех этих людей, которые выбивают из нашей семьи долги с помощью коллекторов?
— Абашев? Ты уверена?
— Зачем мне врать? — чуть не плачу. — Я же говорила, что недавно приехала, а так я у него жила, сюда вернулась за вещами, потом случился пожар, я задержалась, но скоро свадьба. Правда! Вы же можете ему позвонить, проверить. Назовите мое имя.
Переглядываются. Видимо, они знают Абашева, потому такая реакция. И знают, что невесту такого опасного человека лучше не трогать. Замираю в ожидании, молясь всем богам, чтобы они всё же позвонили Кариму. И чтобы он откликнулся и спас меня.
— Ладно, твоя взяла, — кивает лысый бандит и морщится, — что за жизнь? Столько времени на тебя потеряли, а тебя и трогать нельзя!
— Так вы позвоните Кариму? — немного вылезаю из своей трусливой оболочки, примеряя на себя роль невесты влиятельного человека. — Если сделаете это быстро, я даже могу не рассказывать, что вы тут со мной делали.
Мужчина оценивающе прищуривается, но никак не комментирует мои слова. Они оба уходят из коридора и кому-то звонят. Я не слышу ничего. Не разбираю ни звука. В голове непрекращающийся гул, словно кто-то включил пылесос и заодно забил мне ватой уши. Обнимаю себя руками и пялюсь в пол. Везде снова бардак. Гораздо хуже, чем раньше. Но я точно знаю, что больше не прикоснусь к уборке.
В этом доме мне небезопасно, здесь мне нельзя оставаться. Папа довел нас с братом до предела, его грязные делишки привели нас к катастрофе. Я не знаю, чем всё это закончится, но именно в эту минуту я заливаюсь слезами и рисую в голове страшные сценарии — один хуже другого…
— В общем, так…
Вздрагиваю, понимая, что мужчины вернулись в кухню. От них разит решимостью и собранностью. Что они будут делать?
— Можешь быть свободна. В следующий раз сразу называй имя покровителя. У нас оплата не почасовая, заплатят за количество адресов. А ты времени нам потратила уйму. Эх, бедовая, живи пока, смотри хорошо отблагодари Абашева, тебе повезло с женихом.
Громкие шаги, хлопок двери, и меня оставляют одну.
Что теперь? Мне самой позвонить Абашеву? Поблагодарить? Что они ему сказали и что он ответил? Я с ума сойду от стыда, когда придется держать перед ним ответ. Пусть сейчас я спаслась от насилия, причиненного двумя страшными бандитами, впереди меня будет ждать расплата в постели Абашева. Думать об этом невыносимо, не помогает уверенность, что выбора не было. Возвращается липкий стыд, отвращение. Я продала себя. Продала!
Ведь он сразу мне дал четкий расклад, что я должна для него сделать, и вряд ли он оступится. Нет, я не смогу, не смогу взять и позвонить ему. От напряжения меня разбирает истерический смех. Так и с ума сойти недолго. Надо как-то взять себя в руки, умыться, позвонить в СИЗО. Мне нужно немедленно знать, что сделали с Артёмом! Его Абашев должен тоже защитить, если я пойду на его условия.
А вдруг они станут другими? Вдруг он потребует от меня чего-то похуже? Впрочем, что может быть хуже, чем лечь в постель с тем, кого презираешь, и стать инкубатором для его ребенка?
Дрожащей рукой беру телефон и набираю номер Абашева. Ведь перед смертью не надышишься. Куда мне тянуть? Может быть, я не доживу до завтрашнего дня, если не пойду на его условия. Или мой брат…
Звучат гудки. Они иглами колют мне прямо в мозг. Напряжение запредельное.
— Да? — слышу на том конце стальной голос Карима и тут же кидаюсь в омут с головой.
— Я согласна.
— Кто это?
В смысле? Язык тут же прилипает к нёбу, а в голове сумбур. Но не успеваю среагировать, как звучит грубоватый смех в трубке.
— Расслабься, Софья. Я тебя узнал. Что ты хотела? Передумала? — его голос звучит так, словно он ни капли не сомневался в этом исходе. Ненависть к нему вспыхивает с новой силой. Как же я смогу? Как выполню то, что сейчас должна пообещать?
— Я согласна стать вашей женой в обмен на защиту, — выдавливаю из себя, сцепив зубы.
— Интересно, — медленно тянет звуки, — и с чего ты вдруг переменила мнение?