Мало того, что модели явно не молодежные, мягко говоря, они еще и на три размера больше. Пижама болтается, в штаны можно завернуться дважды. Конечно же я не стала жаловаться Валентине. Попросила нитку с иголкой и кое-как подшила пояс, чтобы не спадали с меня.
— Отлично, идешь на поправку, — радует словами доктор, навестивший следующим утром.
— Спасибо огромное! Меня отпустят? — судя по взгляду врача, моя радость его немного удивляет.
— Это же не больница. Я лишь ставлю диагноз, а как там дальше у вас с Каримом, не мое дело, — отвечает немного сумбурно.
— У меня никак! Я домой очень хочу. Вы можете сказать ему об этом?
— Разумеется, девушка, я все ему скажу. Мне кажется стоит быть чуточку благодарнее за помощь. Но это не мое дело.
— Да, вы правы. Я вам очень благодарна, извините меня.
Конечно окружающие не понимают моего отношения к хозяину дома. Валентина тоже раздражается. Она твердо уверена, что у меня с ее хозяином близкие отношения. И в ребенка несуществующего продолжает верить, что бы я ни говорила. Я даже предложила ей тест мне купить! Но даже тогда женщина отмахнулась. Вот уж воистину, мы верим только в то, во что хотим. Не больше и не меньше. Никому не нужна моя правда…
Самое ужасное, что я чувствую — теткам Карима вездесущая Валентина тоже успела сообщить про ребеночка. Те постоянно заглядывают проведать меня, расспрашивают о моей семье, очень дотошно. Я же жду неминуемой расплаты. Когда гнев Абашева падет на мою голову. Он явно ждет когда поправлюсь, ведь какой интерес такому зверю добивать лежачего? Нет, он хочет полноценно насладиться местью.
А я пытаюсь собраться с силами, чтобы принять неминуемую расплату.
Глава 6
Глава 6
Неделю спустя
— Мне кажется, или новая одежда сидит немного странно? — озадаченно смотрит на меня Нурия, обращаясь то ли ко мне, то ли к своей сестре.
— Да пожалуй. Совсем не к лицу, — кивает Гарифа.
— Неужели ты так сильно похудела, дорогая? — хмурится Нурия, разглядывая меня еще более пристально.
— Да нет, просто эта одежда мне не по размеру, — вздыхаю.
Я пыталась выпросить у Валентины свое старое платье, но та сказала, что не могут найти, видимо, выбросили. Так что, волей-неволей пришлось надевать чужое, то бишь специально для меня купленное. Всё, что мне принесли, было новым, с этикетками, но по размеру больше тетушкам подошло бы, чем мне. Может, это такая экономия? Типа потом себе заберут? Судя по роскошному дому, в эту версию верилось слабо. Скорее, у тетушек очень слабый глазомер, или у того, кто делал эти покупки. Конкретно я не спрашивала кто покупал эти вещи, было неловко. Почти неделю я провела в гостеприимном доме, где меня лечили, кормили, ухаживали. Карима видела лишь дважды, мельком. Он меня едва замечал, бросал взгляд вскользь, если пересекались в гостиной, куда вечерами меня вытаскивали на чаепитие тетушки. Остальное время я проводила в комнате для гостей. Слава богу, туда Карим ни разу не зашел.
— Ничего страшного, значит, будет повод еще раз прогуляться по магазинам, — заключает вечно доброжелательная Нурия.
Обе тетушки очень добры и любезны, но Гарифа немного острее на язык. Нурия же всегда излучает хорошее настроение. К ней невозможно не проникнуться. Чувствую, что не очень нравлюсь Гарифе, в то же время Нурия ко мне очень добра.
— Я вам обеим ужасно благодарна, огромное спасибо за вашу заботу! — восклицаю искренне. — Просто не представляю, что бы со мной было без вас. Честное слово! Но, пожалуйста, не нужно больше никаких покупок для меня. Мне надо домой, — выпаливаю со всей искренностью и настойчивостью. Я уже не раз пыталась заговаривать на эту тему и всякий раз меня с нее мягко уводили, увещевая потерпеть и долечиться.
— Дорогая, конечно, — восклицает Нурия. — Карим отвезет тебя, как только вернется.
— Может быть, его не беспокоить? — смотрю на нее умоляюще, нервно вздрогнув.
— Почему ты так стараешься его избегать? — укоризненно качает головой Нурия.
— И правда. Все время как от чумы шарахаешься, — сужает глаза Гарифа. — Почему не хочешь поговорить с Каримом, выяснить недопонимания?
Они правы, я трусиха. Давно нужно было со всеми объясниться. Расставить точки над «i», чтобы больше не было вопросов, а я всё время мямлила, так что толком никто не слушал.
— Мне очень нужно, отца проведать, посмотреть как дома.
Язык не поворачивается что и к брату поехать надо. В тюрьму. Представляю, какой шквал вопросов вызовет мое признание. И что я скажу? Что в этом вина их обожаемого племянника? Они меня распнут.
— Хорошо, дорогая. Если тебе так нужно. Конечно, понятно, что за отца волнуешься, сочувственно смотрит на меня Нурия.
— Карим говорил, что у тебя отец выпивает, — ехидно замечает Гарифа.
— Ну зачем ты так? — укоряет сестру Нурия. — Конечно, девочке надо навестить родителя. Что плохого в том, что хочет домой съездить? Карим занят, уехал на пару дней, вечером сегодня вернется. Наш водитель, Була, может тебя отвезти, дорогая. Сейчас ему скажу.
— Спасибо вам огромное! — испытываю бесконечное облегчение.
Я не то чтобы чувствовала себя пленницей, но всё же, довольно беспомощной. Конечно, понимаю, что с Каримом всё равно придется объясниться. Наверное, даже поблагодарить его, что столько в его доме было заботы. Потом обязательно нужно вернуть деньги за лекарства, которые на меня потратили.
***
Водитель Абашевых, Була — колоритный, высокий, очень коренастый, и весьма пугающий, если уж быть до конца откровенной. Из тех мужчин, кого сравнивают со шкафом. Внушает оторопь своим мрачным видом и замкнутостью, ни слова лишнего. Впрочем, я тоже болтать не намерена. Главное, что меня отпустили. Чувствую себя птицей, выпорхнувшей из клетки на свободу.
Дом встречает меня тишиной и жутким бардаком. Отец спит в отключке. Пьяное тело вызывает омерзение. Становится противно, до чего он себя довел. И если бы были оправдания, я бы еще поняла. Если бы он страдал по умершей жене и вот так заливал скорбь алкоголем, но нет, у отца просто такое пристрастие. Он любит себя, любит потворствовать своим желаниям.
Хочет — и пьет. Кто ему запретит? Точно не я. Никто ему не может запретить злоупотреблять. Даже брат с ним справиться не мог, так что куда уже мне пытаться? Я давно оставила бесполезные попытки перевоспитать взрослого человека.
Первым делом начинаю прибираться в квартире. Везде разбросаны бутылки, окурки, пролито что-то сладкое и неприятно пахнущее, идешь по полу и прилипаешь ногами. Вся кухня загажена, в объедках, на плите киснет суп, который еще я готовила. Уму непостижимо, как можно превратить все в такой свинарник, но в этом весь отец.
Зажимаю нос рукой, чтобы не вдыхать вонь. Собираю по всему дому мусор, целых три больших мусорных пакета в итоге набираю. Мою пол везде, несколько раз меняю воду в ведре. Когда добираюсь до кухни, силы начинают покидать, но я хочу завершить начатое, иначе брезгливо находиться в собственном доме.
Скоро передо мной вырастает гора намытой посуды. Я даже успела по-быстрому пожарить котлеты, благо в морозилке они были, и сварить макароны.
Стягиваю с рук перчатки, после того как закончила чистить плиту. Слышу позади тяжелые шаги. Отец. Шатаясь, держится за дверном проем. Глаза налиты красным, лицо одутловатое. Он омерзителен.
— И откуда ты взялась, пропажа? — требовательно спрашивает. — Где шлялась?
— Я пыталась помочь Артёму, а ты что сделал за эти дни? — бросаю справедливый упрек.
— Ну даешь, гуляла где-то, а теперь мне предъявляешь, вот наглая! — фыркает и проходит в кухню, грузно падает на стул. — Деньги есть? Мне похмелиться надо.
— Я за тебя весь дом прибрала, который ты превратил в помойку, вот и предъявляю.