Она постаралась ободрить Родриго:
— Констанция так молода, что, в конце концов она остановит свой выбор на таком же молодом человеке. Дон Карлос заботился о ней почти всю ее жизнь, естественно, что она привязана к нему. Но это привязанность дочери к родителю!
— Разве? — цинично спросил он. — Неужели вы видите Карлоса в роли отца такой молодой женщины, как Констанция? Он не настолько стар, чтобы быть ее отцом. Ее мать была несколькими годами старше его, когда он влюбился в нее, а сейчас вы едва ли найдете в Андалузии женщину, которая не хотела бы выйти за него замуж! Вы сами, хотя и младше его, согласились стать его женой. Понятно, почему Констанция надеется… или, лучше сказать, надеялась до сегодняшнего вечера.
Эйприл облизала пересохшие губы.
— Но теперь она знает, что он больше не свободен.
— Она знает? — переспросил Родриго. — Тогда почему он ни единым словом не упрекнул ее за эту сцену? Она устроила эту истерику исключительно ради него, а он оставляет гостей, чтобы проводить ее в комнату. Он позволяет вам — сразу после объявления о помолвке! — в одиночестве бродить по саду, а сам в это время пытается успокоить буйную девицу, которая, если бы не его постоянное потакание, знала бы, как вести себя сегодня вечером! — Его голос звучал обиженно. — И кажется, он до сих пор с ней, убеждает, успокаивает ее полу обещаниями, а может, это вовсе и не полу обещания! — Но тут Родриго заметил выражение лица Эйприл и, смутившись, пробормотал: — Ах, простите, Эйприл, сага! Я забыл, что вы… что вы действительно обручены с ним!
— Все в порядке, — хрипло проговорила Эйприл, — я понимаю, что вы расстроены.
— А вы?.. — Он осторожно коснулся ее руки. — У вас есть все основания для расстройства. Все эти чопорные старые дамы, наверное, сейчас обсуждают вас с ехидными улыбочками на лице. Констанция действительно заслужила, чтобы ее наказали, так как она поставила вас в невыносимое положение. Карлос должен понять…
В этот момент дон Карлос материализовался рядом с ними, и, что бы он там ни понял, это не помещало ему обратиться к своему сводному брату чрезвычайно холодно:
— Очень мило с твоей стороны было позаботиться о том, чтобы Эйприл не чувствовала себя покинутой, Родриго, но теперь ты можешь спокойно оставить ее на меня! Я думаю, было бы неплохо, если бы ты вернулся к остальным гостям. Они сейчас пьют кофе в столовой.
Родриго выглядел почти взбешенным. Казалось, он готов был открыто упрекнуть дона Карлоса в том, что он потакает причудам Констанции, но строгий взгляд брата явно изменил его намерения, и, поклонившись Эйприл, он удалился в дом.
Карлос протянул своей невесте руку и предложил ей продолжить прогулку.
— Я должен кое-что сказать тебе, и лучше это сделать не в доме, — заметил он.
Эйприл ощутила, как ее тело немеет, будто под наркозом, и, отклонив его руку, поинтересовалась:
— Надеюсь, Констанция уже отошла от своего волнения за столом? Ей нравится устраивать сцены, не так ли?
Дон Карлос молчал, закусив губу.
— Сейчас она вполне спокойна, — ответил он наконец. — Она приведет себя в порядок и снова выйдет к гостям. Я настоял на этом.
Эйприл почувствовала себя так же, как, вероятно, чувствовал себя Родриго незадолго до этого, — она задыхалась от негодования, но не была способна вымолвить ни слова.
— Я сожалею, что мне пришлось встать из-за стола так внезапно, — вымолвил дон Карлос.
Эйприл изо всех сил сжала кулаки.
— Я, наверное, не смогу стать вашей женой, дон Карлос. — У нее никак не получалось назвать его по имени. — Не существует ни малейшей причины, по которой мы должны сочетаться браком. А что касается Констанции, я уверена, ей станет намного лучше, если вы немедленно объявите ей, что…
— Я ничего ей не скажу, — спокойно возразил дон Карлос, решительно взяв Эйприл за руку и направляясь с ней в отдаленный уголок сада, где они уже беседовали однажды. — Я хочу, чтобы ты полюбовалась этой замечательной луной, она больше и ярче, чем ваша холодная английская луна. Я помню, когда я был в Англии, — а я учился там, ты знаешь, и потом несколько раз приезжал туда, — мне всегда казалось, что луна какая-то сморщенная. Здесь, в Андалузии, мы привыкли к резким контрастам, к сверкающему лунному свету и ярким солнечным лучам, которые подчас могут обжечь, если не обращать на них внимания.
Эйприл взглянула на луну, словно подчиняясь его приказу, и слушала, как он продолжал:
— Здесь, в Андалузии, много такого, что ты еще не видела и что я хотел бы тебе показать. Для меня Испания — это Андалузия. Сбор винограда, который теперь уже очень близко, весенняя ярмарка — Sevilla Feria, — которая длится три дня, с corridas каждый день и танцами до рассвета. Кордова… такое прелестное место, когда-то там было поселение мавров.