Мне так понравилось море, что мы решили остаться в Иртене.
Даже будучи больше не демоном, Инк имел большое влияние, и как не странно, многие были рады его возвращению спустя столько лет. Он собрал все долги с огромными дивидендами, и мы купили потрясающий домик, прямо у берега.
Теперь я каждый день могла смотреть на лазурную гладь, или с восторженным замиранием сердца видеть, как бушует шторм за окнами. Каждый раз этот вид завораживал меня, заставляя задуматься о том, каким долгим был путь сюда — в нашу тихую гавань.
Сарам, как и планировал, остался с нами, лишь время от времени исчезая, и возвращаясь с блестящими глазами и лукавой улыбкой.
— Наверстываю упущенное, — как-то раз сказал он мне, и продолжая улыбаться, ладонью пригладил растрепанные волосы.
Я могла его понять, ведь мы с Инком до сих пор не могли отлепиться от друг друга. Мне было просто необходимо касаться его, трогать, нюхать, понимать, что он рядом и больше никуда не уйдет.
И даже сейчас, стоило ему отлучиться ненадолго, я уже испытывала потребность поцеловать любимого, посмотреть на то, как он улыбается, и услышать свое имя в его устах.
— Когда рассвет сменяет день, — продолжал Сарам, зачитывая мне очередной стих под легкий шелест волн. — И счастье омрачает тень, не бойся ангел, все поправимо, любовь уверенная — сила. Не бойся мрака или боли, когда твой человек с тобою.
— Не плохо, но не слишком ли?
— Мимирель, это стихи о любви и вере, в них не может быть что-нибудь «слишком», — укоризненно сказал он, откладывая книжечку на кофейный столик. — Ваша с Инком история как раз такая, и тебе ли не знать, как отчаянны бывают чувства?
— Разве это подлежит сравнению?
— Бесспорно, госпожа души моей! Вы как реальное подтверждение моих слов! Кстати, Мимирель, когда ты планируешь рассказать Инку?
— О чем? — не сразу поняла я, поворачиваясь к другу, и вновь прикрывая глаза, поймав сладкий южный ветерок кончиком носа и вершинками щек.
— Ты знаешь, о чем я говорю.
— Скоро.
— Не тяни, небесный цветок. Он заслуживает того, чтобы узнать об этом из первых уст. Или расскажу я.
Джин расплылся в своей потрясающей улыбки, а я только возмущенно фыркнула, притворно обижаясь.
Как сказать то, что я сама еще не до конца осознала?
Мы не думали, что так может случиться, ведь демон и человек понятия не совместимые, но после того, что произошло, мы были так рады наступившему покою, что совершенно забыли о том, что Инк больше не демон.
Он человек. Самый настоящий, хоть и более сильный, невероятно красивый и потрясающе… мой.
Сарам первый понял, почему у меня вдруг закружилась голова, почему любимые сладости неожиданно вызвали легкую тошноту и смотря на меня удивленно, выдвинул свою версию. Хорошо, что наедине!
После одобрения, Сарам провел свои магические исследования, длящиеся ровно пару минут и вынес вердикт — беременна.
Срок был еще совсем маленький, и я позволила себе успокоиться и не рушить долгожданную тишину своим признанием. Но чем больше времени проходило, тем сильнее я трусила.
Мне будто бы казалось, что стоит сказать, как тот мир, наш с ним мир, снова с треском лопнет, и это будет неизменно. Я просто испугалась, что могу все сломать.
— Ты не правильно к этому относишься, Мимирель, — начал Сарам, вновь продолжая свою занудную лекцию. — Он должен узнать, а ты просто трусиха, почем зря, поверь мне.
— Почему ты так уверен?
— Я знаю, о чем говорю, мне восемь тысяч лет, я слишком стар, чтобы допускать такие ошибки. Ты должна ему сказать.
— Сказать, о чем?
Улыбаясь своей потрясающей улыбкой, Инк вышел к нам на балкончик летней веранды под открытым небом, и его загоревшая на солнышке кожа блестела от влаги.
Купался. Он все так же не признавал одежду, обходясь строго необходимым минимумом вроде штанов, заставляя меня каждый раз видеть его во всей красе и чувствовать, как дыхание становится чаще.
— Я, пожалуй, пойду пройдусь, — поднимаясь со своего кресла, Сарам подмигнул мне и удалился.
Предатель.
— Пташка?
— Я… Ээээ…
— Что происходит, любимая? — он наклонился, упираясь руками в парапет на котором я сидела и ладонью погладив мое лицо, подушечками пальцев скользнув по подбородку. — Ты сторонишься меня. Избегаешь. Прячешь глаза.
— Инк…
— Расскажи мне, что происходит. Я боюсь, что ты меня разлюбила.
Зная, что это невозможно, он мягко улыбнулся, коснувшись губами моей щеки.