— Хватит разговоров! — придерживая девушку за голову, волк приподнял бедра и ускорил ритм, заполняя собой Милану до отказа. До полудня он не выпустил ее, неистово утоляя вновь и вновь вспыхивающую страсть.
Глава 7
Какую цену люди готовы заплатить за вечную молодость? Сколько глупцов втайне мечтают о бессмертии? Как часто мы гоняемся за красивой оберткой, не задумываясь насколько прогнившая у нее сердцевина?
Я бы отдала все, лишь бы иметь возможность прожить обычную человеческую жизнь. Не задумываясь распрощаться с бессмертием и радостно встретить старость. Променять беспросветное одиночество и тьму на теплоту домашнего очага, звонкий детский смех. Прожить ярко, полноценно короткие человеческие мгновения, которые во сто крат ценнее, чем длинная, холодная, ало-черная вампирская судьба.
С этими мыслями я существую, они как неизменный призрак присутствуют в моей голове. Жаль нельзя стереть из памяти прошлую жизнь. Так, скорее всего, было бы проще. Если не знать каково оно по ту сторону, если не помнить своего человеческого тепла, эмоций, счастья, любви. Но я помнила все, каждый свой день, настоящей жизни. Все ушло. Теперь это лишь маленький отблеск давно угасшей надежды.
А еще нестерпимо хочется тишины. Я находилась в комнате без окон одна, одинокая тусклая лампа освещала пространство. И слышала каждый звук, каждый шорок в доме. Как же это изматывает. Природа позаботилась о человеческом восприятии, огородив людей от ненужных звуков.
Для меня острый слух стал еще одним проклятием вампира. Тысячи самых разных звуков беспрестанно кружат в голове. Вот к дому подъехала машина. По стуку колес и удушающей ауре понимаю — дядя. Внутренне сжимаюсь, чувствую, неспроста пожаловал.
Подхожу к столику, отпиваю из бокала кровь, услужливо принесенную прислугой. Ненавижу этот вкус и адски люблю. Сегодня я пью кровь мужчины, отца троих детей, боготворящего свою жену. На языке остаются его переживания, о потере работы, нехватке денег и долгах. За секунды ощущаю все его эмоции, смакую их, испытывая удушающее чувство потери.
У меня больше не будет подобных переживаний, теперь только чужая кровь рассказывает о тысячах людских судеб. Позволяя ненадолго оторваться от действительности и примерить их переживания на себя. Сладкие человеческие эмоции, мне больно и сладко за каждого из них. Порой такие наивные, простые и оттого еще больше притягательные. Их воспоминания передаются мне, своеобразным кинофильмом, где я ненадолго ощущаю себя непосредственным участником событий.
Окаменевшие вампирские сердца обычно блокируют кровавое послевкусие. Людские переживания не затрагивают их. Я бы тоже могла. Только для меня это единственная возможность получить свежий эмоциональный глоток воздуха.
Дядя поднялся по лестнице, идет по коридору, еще несколько шагов и дверь откроется. Впрочем, дядя — это конечно условно. Если мерить людскими стандартами, то родство наше весьма далекое. Он родился несколько сот лет назад, когда меня, моих родителей, дедов и прадедов еще и в помине не было на свете.
Вампир все время своего существования следил за потомками, где-то помогал, где-то защищал, чтобы род не прервался. И он все же прервался, не уберег. Я последняя из его рода. На мне можно поставить точку.
Дверь открывается, и я чувствую силу, древнюю, подчиняющую, удушающую. Дядя вплывает в комнату, высокий статный, на вид больше сорока лет не дать, кремовый костюм сидит как влитой, идеально подчеркивая стройную фигуру, темно-коричневые волосы с легкой проседью, уложены волосок к волоску, лицо гладко выбрито, волевые губы, тронуты обманчивой вежливой улыбкой.
По незнание его можно принять за обычного человека, если бы не изумрудные глаза, от них исходит сила, сканирующая, мгновенно подавляющая волю.
— Здравствуй, родная! Как ты тут? — голос слишком мягкий, опутывающий. Так обычно вводят в гипнотический транс. Чувствую — с плохими вестями пожаловал.
Глава 8
— Здравствуй. Продолжаю свое существование, — безразлично пожимаю плечами и сажусь на диван. В присутствии дяди ощущаю слабость в теле, ноги не держат.
— Да, пора менять обстановку. Ты даже для вампира слишком бледна, — он пытается выглядеть заботливым. Смешно. Дядя насквозь пропитан холодом, ничего и никогда не сможет затронуть его.
— Не нужно вежливых разговоров. Говори новости, с чем пожаловал? — на непроницаемом лице не дрогнул ни один мускул, только опасная хищная улыбка, как намертво приросшая маска.
— Проницательность, весьма хорошо. Она тебе понадобится в новом доме, — он сделал шаг в мою сторону, еще сильнее подавляя ледяной силой ауры.