– Я так и не узнала, что стало с ребенком. Мне так хотелось бы думать, что аббат позаботился о нем. Он тогда говорил мне, что будет лучше, если я ничего не буду знать. Это знание, по его словам, могло внести в мою жизнь смуту.
Бренна прикрыла рукой глаза и на мгновение ей показалось, что она видит перед собой крошечный вопящий кулек, который знахарка несет куда-то от кровати ее сестры. Она почувствовала, словно на душе у нее лежит огромный камень. Почему она не выполнила просьбу своей сестры и не присмотрела за ребенком? Даже не спросила ничего о нем тогда?
– Вскоре я поняла, что не смогу спокойно жить, не узнав, что с ребенком, – сказала девушка, вытаскивая из плаща нити. Помолчав, она продолжила: – Синид возложила на меня заботу о ребенке, а я подвела ее. Снова подвела. Я начала мучить святого отца вопросами, и он в конце концов послал меня домой. Он сказал мне, что я не смогу стать настоящей монахиней, если не научусь послушанию.
Ее тихий рассказ прерывался лишь мерным шумом воды.
– Разве вы ничего не скажете мне? – наконец спросила Бренна.
Йоранд осторожно положил руку на колено жены. Она подняла глаза.
– Я должен согласиться с вашим аббатом, – ответил Йоранд. Края его губ поднимались в улыбке. – Вы не рождены для монашества.
Веселые морщинки вокруг его глаз подсказывали ей, что Йоранд вовсе не презирает ее, Бренну, несмотря на все ее презрение к себе самой. Но поймет ли он ее тогда?
– Так что, видите, я просто обязана побывать в монастыре.
– Конечно, – ответил Йоранд. – Вы хотите убедиться, что ребенок в порядке. Я прекрасно понимаю это стремление.
– Нет, это не все. Я хочу забрать ребенка с собой.
– Но, Бренна…
– Нет, я уже все решила, – ответила девушка на недоуменное восклицание. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, слегка покачиваясь на гладком камне. – За тот год, что прошел с тех пор, я не переставая думаю об этом ребенке. Надеюсь, Бог простит меня за то, что я пыталась уговорить Синид избавиться от этого ребенка, раз он отвел меня от смертного греха. Тогда, горя ненавистью к тому нормандцу, я не могла подойти к ребенку моей сестры, так что монахини поняли меня. – Бренна помолчала. – Но потом стали сниться сны.
– Сны? – удивился Йоранд.
– Да, по ночам этот ребенок появляется ниоткуда, и сон начинает мучить меня. Будто бы ребенок в какой-то опасности и я должна спасти его. – Бренна закусила губу. – И каждый раз у меня не получается спасти его. Я убеждена, что это какой-то знак свыше. Малыш в опасности, и я должна присматривать за ним.
– Не стоит так верить в сны, – сказал Йоранд, протягивая руку, чтобы взять кролика и отрезать от него кусок. – Сны – это всего лишь ночные грезы.
– Грезы, пока они не заставляют страдать тело наяву, – произнесла Бренна. – Возможно, у этого ребенка будет плохое происхождение, но он остается плотью моей сестры и в его жилах течет ее кровь. Так что я могу считать его своим ребенком.
Йоранд предложил Бренне кусок мяса, но она решительным жестом отказалась.
– Как же мне не интересоваться его здоровьем, не думать о его безопасности?
Йоранд прекрасно понимал это. Жизнь ребенка, за которым пусть даже присматривают в семь пар глаз, всегда находится под угрозой. Голод и чума, несчастные случаи и межклановые войны – все это делает детей самыми уязвимыми Божьими тварями на земле. Вырастить ребенка, ввести его во взрослую жизнь было настоящим подвигом, даже если он единственный баловень в семье. Бренна знала, что с этим ребенком их и без того малые шансы не умереть в пути с голоду становятся и того меньше.
– Бремя выхаживания этого ребенка Синид возложила на меня, – сказала Бренна. – Возможно, это та самая епитимья за то, что я ослушалась святого отца и вышла тогда за пределы монастыря. Но я должна заботиться об этом ребенке. – Она вытерла лицо плащом и продолжила: – Возможно, вы видите все это иначе, но я не обрету покоя, пока не заберу этого ребенка себе и не доставлю его в отчий дом. Надеюсь, отец порадуется наследнику, если это мальчик.
Губы Бренны дрожали. Ее брак был коротким. Бренна и Йоранд искренне восхищались друг другом, но Бренна не могла требовать от Йоранда, чтобы он принял чужого ребенка как своего. Даже если по истечении срока нормандец решит, что этот брак ему не нужен, от ребенка Бренна отказываться не собиралась.
– Я сумею воспитать ребенка, – с жаром сказала она, словно пыталась убедить в этом не только мужа, но и себя саму. – Я буду любить его.
– А вы понимаете на что себя обрекаете? – осторожно спросил Йоранд.
– Согласны вы со мной или нет, это значения не имеет, – ответила Бренна со всей решимостью. Голос ее дрожал. – Сестра мне завещала воспитать его, и я сделаю это.