– Клан Улад живет далеко на севере. Чтобы напасть на эту цитадель, нам придется взять в поход большую часть судов и почти всех мужчин, – сказал Йоранд, гадая меж тем, действительно ли у клана Улад есть цитадель, подобная той, которая защищает клан Донегол. Он хорошо помнил эту систему стен, насыпей и лестниц, способных выдержать самый решительный штурм. – Кроме того, я заметил, что ирландцы редко покидают пределы каменных стен. Если запасы пищи у них достаточны, они смогут выдержать длительную осаду, пока не придет на помощь остальная часть клана.
– Фергус из Улада поможет нам. Недавно он похоронил отца и принял его корону. Так что их защита не та, что могла бы быть, – сказал Колгрим. – Фергус, по разговорам, высокомерный хвастун, к которому на помощь вряд ли кто придет.
– Но такой набег потребует участия слишком большого количества мужчин, – возразил Йоранд. – Стоит ли победа на севере того, чтобы потерять свою цитадель на юге?
– Что с тобой, Йоранд?! Ты каркаешь, как старуха, – воскликнул Колгрим, посмотрев на Йоранда. Уже пристально глядя на Торкилла, он продолжил: – Выслушайте мой план. Нам не потребуется много воинов. Это можно сделать одним кораблем.
Чувствуя, что боль наступает, Колгрим чуть изменил положение.
– Если мы подождем до следующего полнолуния, то Мойра из Улада сама приплывет к нам.
– Но королева не будет ходить без сопровождения, – фыркнул Йоранд. – Ирландцы могут быть трусами, но они не дураки.
– Ты в этом не прав, – ответил Колгрим. – До начала распутицы королева Улада должна совершить паломничество в монастырь на острове Святого Патрика. А это всего лишь незащищенная скала, выступающая в Ирландское море.
– Но королеву будут хорошо охранять.
– Нисколько, – ответил Йоранду Колгрим. – Как только они поднимут парус, в лодке с ней останется лишь пара монахов-слабаков управлять судном и дюжина дев, которые будут молиться за нее. Самое время захватить их и держать в безопасном месте, – сказал Колгрим и зашелся грубым кашлем. Наконец он выплюнул на плотно утоптанный земляной пол мокроту.
– А тот мужчина, из которого я выдавил эту информацию, сказал, что королеве остается молиться о сыне, поскольку она уже несколько месяцев замужем, а ее живот все еще плоский, как у подростка, – продолжил Колгрим, отпивая большой глоток. – А лучше, пусть обратится к нормандцам – нормандский монах быстрее сделает дело, чем тщедушный ирландец.
– Клянусь богами, я приложу к этому все мои усилия! – рассмеялся Торкилл. – Ты прав, Колгрим. Но кроме королевы, мы прихватим также и нескольких дев.
Йоранд вспоминал, как он присягал на верность Торкиллу. Это случилось вскоре после того, как он приехал в Дублин. Возможно, Торкилл поразил его тогда своей решительностью или той легкостью, с какой он превратил враждебную территорию в нормандское поселение. Может быть, его тогда привлекла холодная, как он теперь понимал, красота Сольвейг. Но каковы бы ни были причины, Йоранд все же дал клятву верности. Пожалуй, это единственное, о чем он сожалел в жизни.
Он всегда верил, что мужчина вправе владеть всем, что мог добыть с помощью меча. Теперь же он понимал, откуда пришла эта вера. Он всегда брал то, что ему не принадлежало. Здесь, в случае с королевой, ситуация была явно та же, только выглядела она как-то не так. Он понимал, что Торкилл не вправе взять Мойру в жены, как в случае с Йорандом, поскольку это слишком походило на клятвопреступление.
Но даже если его, Торкилла, кто-то и проклял бы за такое преступление против своей веры, игра стоила свеч, поскольку это обещало ему немало приятных минут. Однако все было бы напрасно, если бы он, Йоранд, с самого начала не уберег Бренну от греха, ведь она поначалу вредничала.
– Подумайте десять раз, прежде чем брать ирландскую жену, – сказал Йоранд. – Это может обернуться большими неприятностями.
Торкилл вопросительно поднял взгляд.
– С тех пор как мы прибыли в Дублин, я ни разу к ней не прикоснулся, – пожав плечами, пояснил Йоранд. – Непослушная, полная непонятных идей.
– Мне говорили, что твоя ирландка ушла жить в церковь, – спокойно кивнул Торкилл. – Ты с женщинами слишком мягок. А жене нужно показать, кто главный. Ты же ее ни разу не бил. Пара оплеух смягчила бы ее нрав. Правда, я знаю немногих, кто прибегает к этому верному средству.
– Нет, мое терпение кончилось. Я ухожу от нее, – сказал Йоранд, кладя свой рожок и вставая. – Теперь, наверное, я не скоро захочу общаться с женщинами. Под утро меня бросила Сольвейг, а Бренну я увезу в тот монастырь, который разграбил Колгрим.